Зина. — Одичали только они, никак не поддаются…
— Можно словить, можно, — подал голос Саша Бондарин. — Надо только из верёвки петлю сделать. И набрасывать её на свинью, как лассо на мустангов.
— Ну что ж, — улыбнулась Клава. — Сегодня же проведём охоту на диких мустангов. Возражений нет?
Все были согласны.
Клава спросила, кто из ребят кого пригласит, и назначила место сбора.
Часа через два группа комсомольцев уже перетаскивала картошку из подвала в больницу. Чтобы не привлекать внимания полицаев, ребята пробирались через город по одному, разными улицами, держась подальше от центра города.
В этот же день, в сумерки, они вышли охотиться на «мустангов». Свиньи действительно одичали, они метались по полю, неистово визжали, показывали клыки. С большим трудом ребята заарканили двух свиней, одного свирепого борова и притащили их в больницу.
«За молоком»
Мысль о Василии Николаевиче не выходила у Клавы из головы. Он ведь собирался уехать с комсомольцами в Сошихинский лес, влиться в партизанский отряд и вдруг вместо этого оказался в руках у гитлеровцев. А может быть, узнав, что коммунист Важин был командиром истребительного батальона, немцы давно уже с ним расправились?..
Нет, Клава не могла больше оставаться в неизвестности.
На другой день, выйдя с вёдрами на Великую, она отыскала Петьку Свищёва: что бы там ни было, а мальчишки неизменно стояли на камнях-голышах и удили рыбу. Клава подозвала мальчика к себе и попросила помочь ей донести вёдра с водой. По дороге она спросила, чем он занимается целыми днями и не хочет ли сегодня пойти за город на Псковское шоссе.
— А зачем?
— Говорят, там много беженцев работает. Может, Василия Николаевича увидим.
— Это что, мне задание такое? — поспешно осведомился Петька.
Клава улыбнулась.
— Да нет, просьба. Не в службу, а в дружбу. Мне одной трудно пробраться. А ты ведь, как уж, везде пролезешь. Но если, конечно, рыбалить нужно…
— Что вы, Клава Ивановна, — обиделся Петька. — Рыба, она подождёт. Когда мы тронемся?
— Да хоть сейчас. Только зайдём ко мне на минутку.
Клава привела Петьку к себе домой, накормила завтраком. Потом по-деревенски повязала голову белым платочком, положила в узелок хлеба, варёной картошки, соли, и они тронулись в путь.
— Если полицаи задержат, говори, что в деревню идём, к родственникам, — предупредила Клава мальчика, когда они вышли за город.
— Умный в гору не пойдёт… — засмеялся Петька. — Охота нам была с полицаями встречаться. — И он повёл Клаву межой, через высокую зелёную рожь, потом топким некошеным лугом.
Километров через пять они вышли на Псковское шоссе. Здесь захваченные гитлеровцами беженцы чинили развороченную взрывами фугасок дорогу. Немецкие машины ходили пока в объезд.
Кое-где на обочине дороги стояли часовые, но их было немного.
Клава с Петькой медленно побрели объездной дорогой. Беженцы засыпали землёй воронки, подвозили на тачках песок, укладывали на полотно булыжник.
Узнать среди сотни людей Василия Николаевича, казалось, было невозможно. Но вот у обочины дороги они заметили группу мужчин, дробивших камень. Среди них выделялась высокая худая фигура Важина.
— Клава Ивановна, я поближе подползу, — шепнул Петька. — А вы здесь посидите, в кустах.
Клава посмотрела по сторонам: часовых нигде не было видно.
— Ползи, только осторожно, — согласилась она.
Минут через пять Петька вернулся обратно. Он был не один, за ним по траве по-пластунски полз Важин.
— Василий Николаевич! Это я, Назарова, — вполголоса окликнула его Клава.
Они поздоровались и, поставив Петьку наблюдать за местностью, отползли за куст.
— Как вы сюда попали? — спросила Клава.
— Захватили вместе с другими беженцами, — горько усмехнулся Василий Николаевич. — Видишь вот, дорогу заставляют чинить.
— А они знают, что вы коммунист?
— Пока нет. Я свои документы скрыл.
— А что будет дальше?
— Будут на работы гонять. А могут и в Псков перевести, в концлагерь. Но мы, я надеюсь, здесь задерживаться долго не будем.
— Сбежите?
Важин приставил палец к губам.
— Готовимся. У меня тут есть неплохие товарищи. Да ты лучше о себе расскажи. Почему из города не уехала? Где ребята?
Клава коротко рассказала, что большинство комсомольцев истребительного батальона вернулись в Остров и сейчас живут дома.
— И это хорошо, — обрадовался Важин. — Дома — значит на свободе. А как у них настроение?
— Самое боевое. К делу рвутся. Володя Аржанцев уже оружие собирает.
— Так. Совсем неплохо. А старший у них есть?
— Старший?
— Да, да. Вожак, организатор. Разве можно ребят в такой момент оставлять одних! — Важин внимательно посмотрел на девушку. — Это твоё дело, Клаша. Да, да, и не думай отказываться, возражать. Ребят ты знаешь, работать с ними умеешь. Тебе и карты в руки. Собирай подпольную группу, поднимай комсомольцев на борьбу. Я тебе говорю об этом как коммунист.
— Василий Николаевич, так в городе ни одного члена партии не найдёшь, — растерянно забормотала Клава. — Посоветоваться не с кем…
— Поищешь — найдёшь, — сказал Важин и, оглянувшись по сторонам, заговорил ещё тише: — В Сошихинском лесу островские коммунисты собирают народ на борьбу с фашистами. Надо любыми путями связаться с партизанами, получить от них указания, наладить разведывательную работу в городе. Запомни и нигде не записывай. Надо отыскать человека по кличке «Седой». Когда найдёшь, скажи, что ты от меня. Мол, Важин кланяется, он немного приболел, но скоро поправится. Всё запомнила?
Клава кивнула.
Важин пожал ей руку.
— Ну, мне пора! До свидания. Желаю успеха. Сюда больше не приходи.
— До свидания, Василий Николаевич! И вам желаю успеха, — прошептала Клава, провожая взглядом уползавшего к обочине дороги Важина.
В этот же день Клава сходила в деревню Рядобжу, отыскала дом Аржанцевых и вызвала на улицу Володю.
— Назарова? Клава? — воскликнул тот.
— Здравствуй, Володя! Что, удивлён? А я вот решила повидать тебя. Да лучше бы не здесь, не у крыльца…
— Это само собой, — согласился Володя.
Они прошли в огород и сели в густой заросли малинника.
— Мне Сушков про тебя сказал, — объяснила Клава. — Видел он тебя. Вы с девушкой оружие собирали.
