традиций в самой Великобритании.
Виги приписывали привязанность Каслри к системе конгрессов тщеславному стремлению появляться среди особ венценосных. В этом утверждении есть доля истины. По мнению министра иностранных; большая политика «делалась» не в парламенте и не в кабинете министра, а на европейских конгрессах. В перерывах между ними Каслри предпочитал шумному Лондону загородное поместье Норд Крей, где вел беседы с глазу на глаз с послами европейских держав.
5 мая 1820 года Каслри разослал послам доверительный циркуляр, который тем не менее получил в дипломатических кругах широкую известие. Этот документ считается одним из основополагающих в определении принципов британской внешней политики. Преемник Каслри Дж. Канин говорил, что этот циркуляр «закладывает основы принципа невмешательства».
Поводом, побудившим министра иностранных дел взяться за работу послужила испанская революция 1820 года и намерение союзных держав подавить ее. Каслри пространно и аргументированно обосновал важнейший в международных отношениях принцип невмешательства во внутренние дела государств: «Нет сомнения в том, что <в связи с событиями в Испании> возникает опасность, угрожающая в большей или меньшей степени стабильности всех существующих правительств, источником которой являются провозглашенные принципы и то обстоятельство, что многие страны Европы поглощены трудной задачей перестройки управления по конституционному признаку; однако саму идею пересмотра, ограничения или регулирования подобных экспериментов как путем подаваемых из-за рубежа советов, так и применения иностранных сил, не только трудно признать, но и невозможно осуществить». Правда, министр счел необходимым особо оговорить: «В случае нарушения территориального равновесия в Европе, она <Великобритания> допускает эффективное вмешательство; но ее правительство — последнее, от которого можно ожидать, что оно свяжет себя обязательствами во имя каких бы то ни было абстрактных принципов».
Каслри призывал европейских венценосцев держаться «в рамках разумного смысла, и тогда правительства, представительные и чисто монархические могут сотрудничать в общих интересах и сообща выполнять свои обязанности под сенью союза». Каждое из них, «сохраняя необходимую независимость действий, будет всегда сознавать, что у него есть прибежище в союзе и общий долг, осуществляемый… в случае реальной опасности».
В связи с событиями в Испании и Италии взгляды, были воплощены в жизнь. Британская дипломатия заняла особую позицию; она отказалась присоединиться к континентальным державам, но в то же время не собиралась помогать поднявшимся на борьбу народам.
Восстание греков в начале 1820-х годов Каслри сначала оценил как мятеж, направленный против легитимного монарха. 17 июля он направи в Петербург депешу, предназначенную для изложения царю: греческое восстание, подобно западноевропейским, «составляет разновидность того…процесса, который систематически проявляет себя по всей Европе и приводит к взрыву там, где по какой-либо причине рука правительства ослабела…». В английском парламенте немногие выступали в защиту греков. Правительство легко парировало эти выпады. Каслри выразил надежду, что «ни власти, ни страна не будут настолько безумными, чтобы взяться за оружие при установления более эффективного и беспристрастного отправления правосудия в турецких владениях». Он заверил, однако, палату общин, что «будут приложены все усилия, чтобы предотвратить, либо, по крайней мере, смягчить ужасы войны».
В 1820 году умер король Генрих III, на престол взошел принц-регент. На Каслри посыпались всевозможные злоключения. Мучительное состояние духа его усугубилось скандалом, который новому королю заблагорассудилось устроить, начав бракоразводный процесс против жены. Королеву Каролину, честнейшую женщину, Георг IV обвинил в измене. Не только король, но и весь кабинет Каслри и Ливерпуля, добивавшиеся у парламента разрешения на развод, потерпели чувствительное моральное поражение. Вскоре после скандала с королевским процессом Каслри убедился, что затеяна интрига, имеющая целью путем шантажа выманить у него значительную сумму денег и грозящая в противном случае уличить его в гомосексуальных наклонностях.
Находясь не в лучшем расположении духа, Каслри получил известие, что на Веронском конгрессе готовился усмирительный поход французов в Испанию. Это шло вразрез с интересами Англии на Пиренейском полуострове. Министр иностранных дел оказался зажатым между собственными убеждениями и внутриполитическими требованиями. Из этой невыносимой ситуации он не видел выхода. «Сэр, — заявил Каслри на последней встрече с королем, — необходимо распроститься с Европой; только вы и я знаем ее и спасли ее; никто после меня не поймет дел на континенте».
29 июля Каслри сообщал Меттерниху, что, если не случится ничего непредвиденного, он в середине августа прибудет в Верону. Непредвиденное случилось. Британский министр страдал серьезным психическим расстройством. Его мучили приступы мании преследования. Опасаясь покушения на самоубийство, домашние отобрали у него пистолеты и бритвы. 12 августа 1822 года, оставшись без присмотра в своем загородном доме, Каслри перерезал перочинным ножом сонную артерию. Его последним дипломатическим документом была инструкция на Веронский конгресс, составленная для самого себя. Новый министр, Джордж Каннинг, подписал ее, не изменив ни слова, и вручил герцогу Веллингтону. Сопричастность Каслри к делам конгресса поэтому несомненна.
В британском обществе Каслри был крайне непопулярен. Дж. Г. Байрон называл его «интеллектуальным евнухом»; гневно обличали Каслри и Т. Мор и П.Б. Шелли. И дело не только в том, что английскую демократическую общественность и либеральную прессу раздражали действия Каслри. Все дело в том, что он не хотел выступать в ореоле демократичного политика — «друга свободы». С этой точки зрения больше преуспел Каннинг. Каслри неплохо балансировал в неустойчивой европейской обстановке, обеспечивая условия для завоевания рынков и исполняя тем самым самые насущные потребности бизнесменов. Он проложил тот курс на сохранение мира на Балканах, который в течение более полувека являлся основой британской политики в этом регионе, независимо от того, находились ли у власти тори или виги. Составленная Каслри для самого себя инструкции на Веронский конгресс, обернувшаяся его политическим завещанием, свидетельствует об известной гибкости и в балканских проблемах. Он допускал возможность признать греков воюющей стороной.
Обычно всю заслугу признания греков приписывают Дж. Каннингу. Оказывается, соавтором этой политики выступал его предшественник Каслри — ловкий тактик, искусный дипломат, умевший с микроскопической точностью определять долю заинтересованности Британии при решении той или иной проблемы.
Г. Никольсон в своей книге о Венском конгрессе пишет, что «ни один английский государственный деятель никогда не обладал спокойной последовательностью и хладнокровной самостоятельностью Каслри». Английский историк Уэбстер назвал Каслри трибуном независимости малых стран, организатором «концерта европейских держав», предшественником руководителей Лиги Наций.
Внешнеполитическая концепция Каслри резко контрастировала с традиционным британским изоляционизмом, и в этом плане министр показал себя новатором. Когда же дело доходило до воплощения этих идей вжизнь, то подход Каслри оказывался вполне традиционным — в духе дипломатии XVIII века. Привлечение на свою сторону парламента, прессы, произнесение зажигательных речей в палате общин — всеми этими приемами блестяще пользовался преемник Каслри на посту министра иностранных Дж. Каннинг. Каслри же подобный подход к решению внешнеполитиче проблем представлялся неприемлемым.
ДЖОРДЖ КАННИНГ
(1770–1827)
Джордж Каннинг родился 11 апреля 1770 года в Лондоне в небогатой семье, но довольно известной и
