Его младшая сестра

Есико. Пока верю, но вдруг придет время, когда перестану… К тому же каждый месяц доставать столько денег очень трудно. И книги жаль.

Нисидзима. Выходит, я должен был сказать Номуре, что у него нет другого выхода, кроме как выдать сестру за Айкаву? Дура! (Хватает книгу и с силой ударяет ею об стол.)

Чашка с чаем падает на пол. Некоторое время оба молчат.

Вытри!

Есико близка к слезам, но послушно вытирает пролитый чай.

Занавес

Действие третье

Очень бедная, с низким потолком комната Хиродзи и Сидзуко на втором этаже. Хиродзи один, в подавленном состоянии. Вдруг настораживается, прислушивается. Входит Сидзуко.

Хиродзи. Ну как? Есть журналы?

Сидзуко. Да, некоторые вышли.

Хиродзи. Отзывы на мою повесть?…

Сидзуко. Нет.

Хиродзи. Ни в одном?

Сидзуко. Ни в одном.

Хиродзи. Прав был Нисидзима. Какой я все-таки наивный! Напечатали первую вещь, и я уже жду писем, посетителей…

Сидзуко. Но ведь никто не знает, где ты живешь…

Хиродзи. Я надеялся, может быть, напишут на адрес книжного магазина или Нисидзиме. Разумеется, я не воображаю, что создал бессмертное произведение, однако должно же что-то перемениться в моей судьбе?! Правда, я всегда слишком многого хочу.

Сидзуко. Надо быть терпеливее…

Хиродзи. Нам с тобой прохлаждаться некогда. Не можем же мы все время полагаться на помощь Нисидзимы.

Сидзуко. Зачем ты так говоришь! Нисидзиму как раз очень беспокоит твое настроение, он боится, как бы ты не решился на какой-нибудь безрассудный поступок. В последнее время ты слишком нервничаешь.

Хиродзи. Как же не нервничать? Я тоже хотел бы как можно скорее обрести покой, увериться, что я еще на что-то гожусь, что Нисидзима не зря помогает мне… В противном случае мне – мужчине – просто стыдно так дальше жить!

Сидзуко. Нисидзима прекрасно понимает твои переживания. А вот если ты, неровен час, заболеешь нервным расстройством, тогда действительно плохо будет.

Хиродзи. Ничего со мной не случится. Я уже привык к страданию.

Сидзуко. Но ты плохо спишь по ночам.

Хиродзи. Что значит «плохо»?… Порой бывает трудно уснуть, вот и все. Ты ведь тоже не спишь!

Сидзуко. Это не важно. Ведь мне не нужно заниматься умственной работой. Отчего ты такой подавленный?

Хиродзи. Я о многом передумал в твое отсутствие… И впал в уныние. Хотел даже написать Нисидзиме. Помнишь, вчера я попросил тебя еще раз прочесть мне мою повесть. С тех пор никак не могу прийти в себя. Все это нужно было написать гораздо лучше. Когда мы жили у дяди, я мечтал иметь больше времени. А теперь у меня полно времени, но работа совершенно не идет…

Сидзуко. Однако с тех пор, как мы сюда переехали, ты написал уже целых две вещи.

Хиродзи. Они никуда не годятся.

Сидзуко. И Нисидзима и Такаминэ их хвалили.

Хиродзи. Это оттого, что они ко мне хорошо относятся.

Сидзуко. Ничего подобного! Я тоже считаю, что это удачные повести.

Хиродзи. Ерунда! Вы хвалите их только потому, что они написаны слепым. Я хотел попросить Нисидзиму сказать мне всю правду. И помочь найти иной способ зарабатывать деньги.

Сидзуко. Как это?

Хиродзи. Да я особенно не задумывался. Просто нужно заняться чем-нибудь другим. Может, он посоветует. А то мне, честно говоря, ничего подходящего в голову не приходит.

Сидзуко. Зачем строить воздушные замки, Хиродзи? Лучше спокойно продолжать начатую работу. А там вдруг появится что-то стоящее.

Хиродзи. Я тоже раньше так думал, но если и предложат, то что-нибудь вроде того, о чем тебе толковала наша соседка…

Сидзуко. Не надо об этом вспоминать.

Хиродзи. А чем это хуже сватовства Айкавы? Уж лучше, наверное, быть чьей-то любовницей, чем выйти замуж за подлеца.

Сидзуко. Мне неприятна эта тема!

Хиродзи. А вдруг тебе предложат стать гейшей? Или чьей-нибудь содержанкой? Или, может, даже проституткой?

Сидзуко. Зачем ты говоришь гадости! Прошу тебя…

Хиродзи (смеется). Скорее забавно, чем позорно, не правда ли? Я тут вчера вечером вообразил: что если ты уже сейчас по ночам тайком зарабатываешь таким способом деньги? А днем помогаешь мне писать…

Сидзуко. Хиродзи! Замолчи сейчас нее!

Хиродзи. Во всяком случае, это лучше, чем быть женой Айкавы.

Сидзуко. А кто тебе сказал, что я собираюсь за него выйти? Какой же ты стал подозрительный!

Хиродзи. Я не вижу твоего лица, твоих глаз – откуда нее мне знать, что у тебя на душе? Сердиться, конечно, глупо, но почему-то кажется, что повесть разругали, а ты это скрываешь. Мне тяжело, но и тебе тоже несладко.

Сидзуко. Да нет нее, Хиродзи! Напротив, мои надежды крепнут.

Хиродзи. Мне жаль твои руки. Ты так много стираешь и стряпаешь.

Сидзуко. Бог с ними!

Хиродзи. Я восхищался их красотой, когда еще мог видеть. А сейчас чувствую, красота эта постепенно гибнет.

Сидзуко. Какая разница, какие у кого пальцы…

Хиродзи. Все равно – обидно.

Сидзуко. Ничуть. Плохо вот, что ты очень нервничаешь.

Ночами не спишь. Нельзя так! Попробуй заснуть.

Хиродзи. Да, ты права. Может, немного приду в себя, стану снова бодрым, тогда повеселеешь и ты.

Сидзуко. Постелить постель?

Хиродзи. Постели.

Сидзуко (достает убогий матрац; стелет постель). Всё готово.

Хиродзи на ощупь ложится. Пауза.

Хиродзи. Сидзуко!

Сидзуко. Что?

Хиродзи. Ты что делаешь?

Сидзуко. Ничего.

Хиродзи. А о чем ты думаешь?

Сидзуко. Тоже ни о чем.

Хиродзи. Ты вспоминаешь когда-нибудь, как мы жили у дяди?

Сидзуко. Иногда вспоминаю.

Хиродзи. Но ты не жалеешь, что мы оттуда уехали?

Сидзуко. Конечно, нет.

Хиродзи. Сейчас ты думала, что скоро должен прийти Нисидзима?

Сидзуко. Как ты догадался?

Хиродзи. Я сам подумал, что он, наверное, придет.