Но телефон разбудил его в два часа ночи.
СМЕРТЬ ВОЖДЯ
Звонил Игнатьев.
– Несколько минут назад позвонила охрана Сталина, считает, что Сталин потерял сознание. Я пока поднял только врача Сталина Смирнова, он одевается. Я сейчас выезжаю на Ближнюю…
– Заезжай ко мне, поедем вместе! Жду у ворот! – Хрущев положил трубку и начал быстро одеваться.
В коридоре дачи их ждали встревоженные телохранители Сталина, помощник коменданта и Бутусова.
– Что случилось? – тихо спросил их Хрущев.
– Мы это…- начал и замялся телохранитель Хруста¬ лев, – ну, в замочную скважину иногда смотрим, что товарищ Сталин делает – спит или нет. Ну, и где-то без пятнадцати два заглянули, а товарищ Сталин на ковре лежит. Мы вбежали, а он непонятно – вроде как спит и во сне похрапывает, но странно как-то. И еще… – Хрусталев вновь замялся, – обмочился он. Мы его на диван перенесли и сразу товарищам Игнатьеву и Смирнову позвонили.
– Так, – сказал Хрущев и тут же скомандовал Игнатьеву и Смирнову, – разбувайтесь! – и сам быстро снял ботинки.
– Охрана пока постоит здесь, чтобы не сильно шуметь, а мы тихо идемте!
Они в одних носках, стараясь бесшумно идти по ковру, вошли в комнату и подошли к дивану. Сталин лежал на спине и действительно слегка похрапывал. Смирнов опустился на колени осторожно взял Сталина за запястье руки, потом пощупал пульс, всматриваясь в лицо, затем вставил в уши стетоскоп и, осторожно отбросив плед и расстегнув на груди Сталина рубашку, стал выслушивать сердце. Затем встал, покусал губы и прошептал.
– У него инсульт.
– А это? – Хрущев показал на мокрые брюки Сталина.
– Это естественно – с потерей сознания расслабились мышцы мочевого пузыря.
– Та-ак, – шепотом протянул Хрущев. – Я думаю, что товарищ Смирнов сильно ошибается. Товарищ Сталин накануне сильно выпил и сейчас просто спит. Если мы поднимем панику, то как будем выглядеть мы и как будет выглядеть он? Так что давайте тихо уходить.
– Но товарищи! – шепотом, но горячо не согласился Смирнов. – Это инсульт! А при нем спасает только быстрота терапевтического вмешательства!
– Ты, мужеложец, в случае чего, скажешь, что ошибся! – зашипел на него Игнатьев.
– А будешь нас слушаться, так этого «в случае чего» не будет. Понял? – почти ласково добавил Хрущев смертельно побледневшему Смирнову.
Они так же тихо вышли в коридор к ожидавшей охране.
Хрущев, потирая рукой подбородок, как бы с сомнением взглянул на Хрусталева.
– Мы тут с товарищем Сталиным несколько часов назад изрядно выпили, – и, в ответ на согласный кивок Хрусталева, помнившего, что Маленков заносил дополнительные бутылки, продолжил, – а оно, если бы водка была, так она сразу по мозгам бьет, а это молодое вино – оно долго забирает. А годы уже не те… – вздохнул Хрущев. – Короче, надо товарищу Сталину проспаться. Не надо его тревожить – неудобно как-то – с кем не бывает? Пусть завтра сам встанет, переоденется, а мы как бы вроде ничего и не видели.
Телохранители и Бутусова облегченно вздохнули, согласно и понимающе закивали головами, проводив приехавших к выходу.
Хрущев все же немного поспал и встал в 8 утра не по необходимости, а из-за колотившей его тревоги. Он не находил себе ни места, ни занятия, все время ожидая неминуемого звонка. Игнатьев позвонил в третьем часу дня.
– Охрана опять звонит – Сталин не запросил завтрак и не выходит. Они спрашивают, что делать?
Хрущев уже был готов к такому развитию событий.
– Так, позвони им минут через пять и скажи, что ты лично по прямому телефону переговорил со Сталиным, и он сказал, что «Боржоми» у него есть, а ничего остального он пока не хочет. Пусть охрана не беспокоится. Ну и выскажи охране свое мнение, что Сталину, дескать, неудобно за ночное происшествие.
– Понял, – подтвердил Игнатьев, – вам перезвонить?
– Если что-то будет не так.
Никита по-прежнему не знал, чем отвлечься от этого тягостного ожидания. Пытался играть в домино с сыном Сергеем, но даже эта игра у него не получалась. Наконец семья пошла спать, а он в кабинете делал вид, что изучает документы. И в первом часу ночи на понедельник 2-го марта позвонил Игнатьев.
– Охрана в панике, кричат, что сейчас будут звонить всем, может, кому уже и позвонили. Они все же зашли к Сталину в спальню, а он лежит, как они и мы его в ночь на воскресенье оставили.
– Позвони и запрети паниковать, скажи, что мы выезжаем.
У меня машина здесь, я сам доеду, подожду тебя на повороте.
– Брать врача?
– Уже не надо.
Хрущев и Игнатьев вошли в дом Ближней дачи, не раздеваясь.
– Так, – сказал Хрущев жестко глядя на новую смену телохранителей и Бутусову, – партия и весь советский народ доверили вам жизнь товарища Сталина, а вы, когда он потерял сознание, даже не позвонили?!
Телохранители Старостин и Туков опешили, как от удара по голове, Старостин бессильно опустился на стоявший у стены стул.
– Как не позвонили??? Мы же…
Хрущев, не слушая его, повернулся к Игнатьеву.
– Тебе звонили?
– Нет, – угрожающе ответил Игнатьев, – никто не звонил!
На лицах охраны вспыхнул беспредельный страх.
«И этим мы доверяем свои жизни!», – вдруг некстати подумал Никита, но тут же вернулся к начатому разговору – охрану Сталина надо было додавливать, пока она не пришла в себя.
– Значит так, слушайте меня внимательно. Все, что делается, делается по решению Политбюро и во имя нашей большевистской партии и советского народа. Подробности вам знать не полагается. Упаси вас господь хоть кому-нибудь хоть полслова сказать о том, что вы видели или знаете! До седьмого колена уничтожим! – Хрущев говорил властно и уверенно, ведь эти охранники понимают, что Сталина уже нет, а они с Игнатьевым живы и вполне могут осуществить любую свою угрозу. – Мы сейчас уедем, а вы в семь утра позвоните товарищу Игнатьеву и сообщите, что видели товарища Сталина живым и здоровым до 4 утра, а в 7 часов он внезапно встал с постели и упал на пол. Запоминайте! – почти рычал Никита. – Сегодня в 4 утра он был здоров, а в 7 вы его нашли лежащим на полу! Поняли?!
– Поняли, – со страхом и растерянностью подтвердили Старостин, Туков и Бутусова.
– И если хоть мысль придет хоть кому сказать иное, то лучше сразу себе языки поотрывайте!
– Вы работники МГБ и знаете, что такое тайна, и какова ответственность за ее разглашение, а я министр МГБ и держать язык за зубами – это мой вам официальный приказ! – дополнил Хрущева Игнатьев.
Они вышли на крыльцо.
– Разболтают, может и не сразу, но разболтают! – отчаивался Игнатьев.
– Не паникуй, мы их сразу вышлем из Москвы, ну, а дальше… а дальше будет видно.
Заработавшегося в ночь на понедельник Берию разбудили в восемь утра, а к девяти его шофер на максимальной скорости подъезжал к Ближней даче и попытался обогнать идущую впереди машину, но Берия
