остальные получали зачастую мизерную зарплату. И главное, окончивший вуз, оставшийся в Москве и поступивший клерком в министерство чиновник никогда не получал желанных должностей. Чтобы стать министром или начальником главка, надо было выехать на работу в Сибирь, стать директором завода, да еще желательно отсталого, вывести его в передовые до своей пенсии, и только тогда, возможно, на тебя могли обратить внимание.
Таким образом, у миллионов неспособных творить глупцов с амбициями перед глазами маячили люди с непомерными, по их мнению, но такими желаемыми привилегиями, и ни шиша в кармане.
К концу 80-х в стране сложилось положение, когда отупевшие верхи не желали жить по-новому — не желали отказаться от бюрократизма, не желали думать и творить сами и соответственно не желали отказаться от думающего за них аппарата, а разросшаяся армия глупцов, озверев от алчности и неудовлетворенных желаний, не желала жить по-старому. Сложилась классическая революционная ситуация, подогреваемая Западом.
Подожгли фитиль руководители страны во главе с Горбачевым.
Еще никогда в СССР не было правительства, которое бы ставило перед народом такую бесполезную и абсолютно непонятную цель — «перестройка». Полезная цель всегда присутствовала до этого даже в многочисленных бюрократических кампаниях. Например, «Пятилетка качества», со всеми извращениями, тем не менее по полезности и по цели всем ясна. Продовольственная программа тоже. А после прихода к власти нового ЦК, даже в 1989 г., любознательные ученые все еще пытались, выявляя общественное мнение, узнать, что такое «перестройка», да и потом этот термин каждый толковал по-своему.
Команда «перестроиться», например, привычна для армии, но и там ее никто не выполнит без уточнения «как» — в колонну по четыре или в шеренгу по два. А тут всей стране скомандовали перестроиться «вообще». Естественно, такую команду ни один человек Дела исполнить не сможет — в ней нет Дела.
Но такая команда — манна небесная для бесталанного глупца.
Если раньше служба народу по приказу свыше не давала ему возможности расходовать все силы на карьерную борьбу, то теперь он от этой службы освободился и ринулся в бой за жирное место.
Развалить могучую страну на княжества — это и есть перестройка, и пусть бросит в автора камень тот, кто докажет обратное. Если русского назвать не братом, а пьяной свиньей, грабящей бедного литовца, то чем это не «новое мышление», к которому призывал Горбачев?
Любая партия не способна ничего сделать без народных масс, она должна поставить перед собой цель, которая бы их прельстила. Трудности бесталанных глупцов в этом деле очевидны: сказать массам, что они собираются удобно устроиться на народной шее и паразитировать, что они собираются ограбить народ, нельзя.
Не поймут. Поэтому они объявили себя борцами за счастье народное — «демократами».
Классифицировать революционные партии глупцов по лозунгам и официальным целям нельзя — впустую. Оценивать и объединять их можно только по способу воздействия на народные массы.
Первое их объединение — нацисты. Это люди, которые рвутся к государственным кормушкам, используя примитивный и очень действенный прием. Сторонник нацистов претендует на блага без затрат собственного труда, по праву рождения. Действительно, если льготы определить образованием — то надо учиться; если силой — надо тренироваться; если квалификацией — трудиться…
А если льготы определить только латышам, то от них уже ничего не требуется — ни образования, ни тренировок, ни умения и желания работать.
Но даже не это страшно. Если на глазах толпы азербайджанцев из окна высотного дома выбрасывают армянина, то пусть толпа и не участвовала в этом, но ведь и не предотвратила! Армянский боевик, собираясь на разбой в азербайджанское село, делает это на глазах соплеменников. Они сами в разбое не участвуют, но и не препятствуют! Обыватели и зеваки понимают, что их неучастие преступно, но человек так устроен, что признаться в собственном преступлении ему трудно, и когда оправдаться по человеческому закону нельзя, он оправдывается по закону звериному — чернит других, стараясь представить свою серость белым пятном на черном фоне. Соучастие в преступлении толкает обывателя в объятия нацистов, и еще вопрос — что больше сплотило немцев вокруг Гитлера: его идеи или неосуждение еврейских погромов и геноцида.
Примитивность нацистских способов определила и состав функционеров этой партии. Это, как правило, люди, не способные выдвинуть конструктивную идею. Как правило, это представители индустрии развлечений — поэты, писатели, артисты, музыканты и прочие. Выдвинуться в своей области хотя бы на союзный уровень не хватает талантов, занять первые места у государственного корыта обычным путем не дает профессия. А лавры художника Гитлера не дают покоя.
Второй группе партий революционеров-бюрократов трудно дать название. Их можно назвать макаронниками. Поскольку их лидеры греют руки у государственной казны столько, сколько публика разрешает вешать лапшу себе на уши. Потом они уходят в тень.
Можно назвать их и партией макакавки. То, что никто не знает, что это такое, — не важно. Сами сторонники макакавки тоже не знают, что это. Главное — убедить обывателя в том, что если он будет иметь настоящую макакавку, то станет богатым и счастливым, ничего не делая. Нужно уверить обывателя, что именно этих людей требуется пустить к корыту, так как именно они имеют самую лучшую макакавку в мире.
Поясню.
В апреле 1990 г. в центральной печати появились выдержки из газеты «Демократическая Россия» с сообщением, что Демократическая партия России обратилась в Верховный совет СССР и, угрожая всеобщей забастовкой, потребовала ограбить КПСС, отставить правительство и 'принять программу Горбачева- Ельцина по экономическому преобразованию страны'». Вот эта программа Горбачева-Ельцина — это была типичная макакавка.
Дело в том, что при разработке программы, которую предполагалось назвать «программой Горбачева-Ельцина», амбиции алчущих идиотов России оказались несовместимы с проблемами, стоящими перед правительством СССР. Роды программы Горбачева-Ельцина затянулись, и тогда ее разработчики пошли на аборт. Жертву аборта назвали «программой Шаталина-Явлинского» — тоже типичная макакавка. Парламент России в пику Верховному совету СССР срочно благословил многосотстраничное дитя, что, впрочем, дитяти не помогло — оно тут же сдохло. Абортмеханики (от греха подальше) исчезли со сцены, не дожидаясь, пока зрители поснимают с ушей лапшу.
Показательно, что когда парламентарии России скоропостижно принимали программу Шаталина- Явлинского, они если и не держали ее в руках, то по крайней мере твердо знали, что она где-то есть, а «демократы» из ДПР готовы были призвать обывателя к всеобщей забастовке во имя макакавки, которой и в природе-то не было.
Перестройка тоже может служить примером. Ведь если бы вместо нее объявили макакавку, ничего бы не изменилось. Точно так же Лигачев создал бы комиссию для анализа причин развала дел в московской парторганизации, а прораб макакавки Ельцин написал бы письмо Горбачеву с требованием распустить эту комиссию, угрожая публично обвинить его в плохом служении макакавке.
И был бы пленум, и была бы конференция, где прораб макакавки доказал бы обывателю, что нет лучше борца за макакавку, чем он, а Лигачев бы его упрекал: «Борис, ты не прав!»
Такой же макакавкой, но в экономике были «рыночные отношения», а до них спасение видели в макакавке «кооперация», а еще раньше — в макакавке «оптовая торговля»…
Успех макакавки объясняется неспособностью глупца думать и понимать, в связи с чем он вынужден убеждать себя, верить. Вера дает не только глупцу, но и подлецу возможность существовать на любых постах, не неся ответственности за свои действия. Представим, что начальник дает ему приказ, губительный для народа.
Здесь есть три варианта. Первый — доказать начальнику вредность приказа либо отказаться от исполнения. Но тогда можно лишиться своего места, которое алчный подлец любит больше всего. Поэтому этот вариант ему не подходит.
Можно, понимая, что ты вредишь народу, исполнить приказ. Но тогда ты преступник и тебе нет оправдания даже в собственных глазах. А можно, ни о чем не думая (а глупец на это и не способен), исполнить приказ, веря, что начальник непогрешим. Что взять с человека не думающего, а верящего? Он и
