нужно делать, но рабочие не хотели это делать, а у ИТР не хватало духу и, главное, способов их заставить. За отказ рабочего что-то делать, ИТР снимает с него премию, т.е. примерно 30% его общего заработка. Но завод не выполнял план, и премий уже несколько лет не было. Рычаг, которым начальники управляют подчинёнными, был сломан, и поднять рабочих на тяжёлое дело было невозможно. А дело было очень тяжёлым физически.
Козлы, образующиеся в печи, в принципе можно убрать и каким-либо альтернативным способом, например, дать на них флюс, иногда стружку и т.д. Но это далеко не всегда помогает. Промышленная печь - это костёр около 6 метров в диаметре. Вот нужно подойти к этому костру вплотную и прутом весом килограммов в 20, либо уголком, либо швеллером, помогая себе кувалдой, пробивать отверстия в нужных местах колошника (поверхности шихты в печи). При этом на тебе начинает оплавляться каска, размягчаться и стекать на грудь пластиковый щиток, прикрывающий лицо, начинает тлеть и прогорать до дыр суконная одежда, а ты обязан долбить, долбить и долбить эти проклятые козлы. Хотя бы 4 часа в смену, а 4, уж так и быть, отлежись в питьевом блоке.
Печь каждые сутки обслуживают три бригады, четвёртая - на выходном. И, естественно, у каждой бригады, принимающей печь, имелась мечта, что эту «заманчивую» работу по обработке колошника сделают остальные бригады. И все четыре бригады ходили вокруг печи, давали умные советы, что бы ещё такого в печь дать, чтобы ты не работал, а она заработала, и никто к операциям, которые действительно могли исправить печь, не приступал.
Не знаю, действительно ли уже разобрался в тонкостях ферросплавного производства тогдашний директор С.А. Донской, бывший до работы на нашем заводе сталеплавильщиком, или Донской действовал по наитию, но он упросил Тятю стать на этой печи старшим мастером и, наконец, заставить печь работать. В этом Григорьев отказать директору не мог, он вышел на работу в цех N 4, взял под своё управление печь, и недели через две она уже прекрасно работала, её укрыли сводом, и она продолжала прекрасно работать уже без Тяти. Мне, естественно, было интересно, что именно делал Григорьев, какие технологические приёмы применял, и я спросил об этом у начальника цеха.
- Тятя пришёл утром, заставил всех плавильщиков в бригаде этой печи взять шуровки и долбить колошник. Пока стоял рядом, они работали, потом куда-то отошёл, они сели. Тятя возвращается, схватил лопату и с матюками начал лупить лопатой по спине одного, другого. Они тоже с матюками взяли шуровки и снова встали к печи. И так Тятька несколько суток без перерыва стоял возле печи и заставлял всех работать до упаду. И печь пошла...
Почему такие выходки прощались А.И. Григорьеву? Во-первых, на печи уже перепробовали всё, что можно, и все если и не понимали, то чувствовали, что та тяжёлая работа, которую заставляет делать Тятя, - это единственный оставшийся путь к исправлению работы печи, а, следовательно, к более лёгкой работе в недалёком будущем и к существенно более высокой зарплате. То есть, все понимали, что Тятя старается ради них. Во-вторых, Тятю хорошо знали, знали, что он не уйдёт с печи, пока печь не заработает, что он будет сутками тут стоять, прикорнув часок где-нибудь за пультом. А значит, он вот так - если нужно, то и лопатой, - заставит работать все четыре бригады, а это для русского человека самое главное.
Вот в этом примере Тятя делал инвестиции в будущее не просто какими-то абстрактными деньгами, а чуть ли не кровавым потом «избирателей», но они не побежали жаловаться в горком, и ни один не осудил Тятьку - даже те, кого он убеждал лопатой по спине. Почему? А толпа чувствовала - он свой и он для них. А в других этого не чувствовала, посему и к их, точно таким же, распоряжениям относилась с прохладцей - «нашел дурака пуп рвать».
Таких, как Тятька, в нынешней власти и вокруг власти и близко нет - «элита» их боится и не допускает общения с народом - а вдруг народ почувствует своего. Так вот, наш Закон уберет от власти «элиту» и даст народу своих, а этих «своих» у России полно - не будь их, Россия уже давно бы вымерла. И то, что народ перестает ходить на выборы,- это показатель того, что он чувствует, что на нынешних выборах из кучи сплошного дерьма ничего, кроме дерьма, не выудишь».
В-пятых, даже если народ все-таки не оценит оправданные непопулярные меры со стороны действующей власти и накажет ее заключением, а впоследствии окажется, что именно эти действия стали основой процветания России, то разве может сравниться ощущение своей правоты, ощущение того, что именно ты сделал свой народ счастливым с несправедливым 4-х летним заключением? Должность руководителя государства настолько ответственна, что нельзя даже сопоставить наказание тюрьмой со счастьем народа. Эта должность для тех людей, для кого тюрьма не наказание, а медаль не поощрение. Истинным поощрением для таких людей будет слава человека, сделавшего свой народ счастливым, а наказанием – ощущение того, что ты сделал свой народ несчастным. Дети тоже обижаются на родителей за те или иные «непопулярные» меры. И по-своему, по-детски, их наказывают – не разговаривают с ними, например. Но наказание в виде детской обиды не может перевесить родительскую радость оттого, что благодаря правильным родительским действиям из ребенка вырастает настоящий взрослый человек, а не избалованный инфантил.
А угроза тюрьмы и наказания – это лишь способ оградить высшие посты в государстве от проникновения людей, озабоченных не благом народа, а своими корыстными интересами, или не уверенных в том, что смогут справиться с обстоятельствами и нежелающих нести за это ответственность. И мы даже не потеряем нескольких наемных менеджеров на зарплате, таких как нынешний Президент России В.В.Путин, так как вновь избранный Президент сможет нанять его уже от своего имени на работу в правительстве без угрозы подвергнуться наказанию, если поверит в его профессионализм и честность – ведь наемному менеджеру важна лишь возможность реализации своих профессиональных знаний.
В-шестых, отсутствие срока давности предполагает не только наказание по вновь открывшимся обстоятельствам. Награждение по вновь открывшимся обстоятельствам будет осуществляться в том же порядке. А инициирует его действующая власть, что только сработает на повышение ее авторитета. Покажет, что она не присваивает себе чужих заслуг, не гребет их под себя для собственной подстраховки и утверждения, а выдерживает линию преемственности власти. Это признак сильных и честных людей. Что не может не сказаться в свою очередь при вынесении вердикта ей на очередном суде народа.
Побег и его печальные последствия
Если 4 года тюрьмы полагаются только за ухудшение жизни народа, а не за все преступления, совершенные в период депутатства, если преступление «ухудшение жизни народа» срока давности не имеет, то у подлецов все равно есть способ, как обмануть суд народа, считают оппоненты. Подлецы-депутаты сбегут, спрячутся, увернутся!
«Если поправку и удастся принять и народ проголосует за уголовное преследование Президента и членов Федерального Собрания, то реально поймать и посадить под стражу этих людей будет весьма затруднительно. При современных достижениях медицины и техники не так уж сложно поменять свою внешность, подделать документы, скрыться за границей и избежать ареста.
Станет ли Чубайс или Березовский пахать на страну, чтобы получить статус героя и соответствующие льготы? Зачем, если у них есть возможность вывезти пару миллионов долларов к себе на родину? Поворуют, поворуют, а в конце срока фюьить...! И ищи их потом...» [«Вдумчивая критика целей АВН», Дуэль № 1 (196), 2.01.01, http://www.duel.ru/200101/?01_1_2, Н. Новиков «Есть ли у нас умные слои населения?», Дуэль № 50 (295), 10.12.02, http://www.duel.ru/200250/? 50_5_1 ]:
Важнейшим принципом правосудия, обеспечивающим предотвращение новых преступлений, является неотвратимость наказания. Именно поэтому ничто и никто не должен иметь возможности отменить приговор суда народа. Он может быть только отсрочен, сокращен наполовину, либо отменен следующим судом народа. Но для этого надо постараться, и произойдет это не сразу. Минимум через 4 года. Взывать об отмене приговора суда народа можно только к народу, убеждая его снова проголосовать за депутата – преступника, чтобы дальнейшей работой оправдать его доверие, и, хотя бы, наполовину «скостить
