Начинать решили не раньше полуночи, когда в крепости пьяная шляхта уляжется спать. Дело чуть было не испортил какой-то подвыпивший драгун. Слоняясь по площади, он подошел к крайнему возу.
— Что, хлоп, товары нам Москва шлет? Везите, везите, теперь ваш царь с королем в дружбе. Из Киева?
— Да, пан, из Киева.
— А в мешках у тебя что?
— Пшено.
— Везите, везите, — драгун засмеялся, хотел повернуться, чтоб итти дальше, но зашатался и схватился за крайний мешок. Веревки на возах были уже отпущены, и ничем не придерживаемый мешок легко упал под ноги драгуну.
— О, да это…
В то же мгновение короткий вскрик прорезал ночную тишину…
Подбежали казаки с соседних возов.
Погонщик крайнего воза, держа в руках окровавленный кол и виновато озираясь, подкатывал под воз мертвое тело. Все это произошло молниеносно, и никто из поляков не обратил внимания на предсмертный крик драгуна.
Пропели первые петухи.
Палий ворочался с боку на бок, силясь заснуть.
В конце концов он забылся тревожным, тяжелым сном.
Ему приснилось, что он просунул руки сквозь решетку и какой-то человек пытается расклепать его оковы, ударяя большим молотом по наковальне. Обе руки пролезли через решетку не сразу, и неизвестный боялся повредить узнику руку. Наконец послышались удары молота по кандалам.
…В ушах еще раздавался стук молота о железо. Палий прислушался: нет, это не сои, тяжелые удары в дверь становились все сильнее, потом что-то треснуло, скрипнули ржавые петли и на стенах темницы дрогнул тусклый свет сального фонаря.
Палий поднялся, все еще не понимая, в чем дело.
— Семен! Батько! — послышались голоса.
Его обступили, обнимали, целовали.
— Корней! Сынку! Яков! Откуда вы взялись? Вот так сон!
— Потом, хлопцы, потом. Еще наговоримся и нарадуемся. Пошли, Семен, пока казаки в городе сполох поднимают. Э, да ты в кандалах!.. Что ж нам с ними делать? Айда, хлопцы, за ключами, а мы подождем возле входа.
— Комната региментария наверху, по ступенькам направо, — бросил Палий вслед Семашке и устремившимся за ним казакам.
Панские покои были заперты, казаки дружно навалились плечами на двери и ворвались в комнату. Семашко, не останавливаясь, кинулся дальше, в спальню региментария. Здесь гулял ветер. Семашко подбежал к окну и глянул вниз: с подоконника свисала веревка, по которой спускался кто-то в белом, упираясь ногами в высокую, чуть покосившуюся стену.
Семашко саблей перерубил веревку, но беглец был уже у самой земли и, сразу же вскочив на ноги, скрылся в темноте сада. Казаки тем временем обшарили все уголки — ключа нигде не было. Наконец кто-то догадался и ударил каблуком по ящику дивана. Тонкое резное дерево треснуло, и все увидели на груде бумаг связку ключей.
Отборные драгунские лошади мчали их по освещенным улицам города. В одном месте всадников едва не завалило обломками пылающего костела, рухнувшего как раз, когда казаки поравнялись с ним. Пришлось возвращаться и объезжать пожарище по каким-то глухим, темным переулкам. Когда, наконец, выбрались за ворота, там все уже были в сборе и с нетерпением дожидались Палия. Не теряя времени, двинулись дальше по той дороге, по которой, как сказали казаки, отправился вперед Абазин с захваченными в крепости пушками.
Ехали до утра. Остановились в каком-то панском фольварке, чтобы дать отдых лошадям. Однако долго оставаться здесь было опасно: по пятам шла собранная Дружкевичем погоня. Не хотелось бросать пушки, а везти их становилось все труднее и труднее. Тогда стали по дороге заскакивать в поместья и менять лошадей. Но и это не помогло, потому что к Дружкевичу по пути присоединялись окрестные шляхтичи, давая ему свежих коней.
До Фастова было совсем близко, когда вдали на холме показалась погоня. Тогда Палий, обогнув с юга Барахтянскую Ольшанку, свернул с дороги и пошел напрямик по болотам. Лошади с трудом вытаскивали ноги из вязкой грязи, а колеса пушек утопали по самые оси. Одна из них совсем застряла, когда переезжали грязный, заболоченный ручей Раковку. Пушку пришлось бросить, так как чуть сзади, слева, на старом полуразрушенном валу, что тянулся по полям до самых Мытниц, замаячили фигуры конных рейтар и драгун. Палий свернул еще левее, обходя высокую могилу, которая почему-то называлась Поганой и была расположена близ другого вала, шедшего параллельно первому.
Въехали в лес. Болото кончилось, и лошади пошли быстрее.
Близился вечер, в сумерках окружающая местность казалась зловещей. В лесу казаки увидели еще две могилы, чуть пониже Поганой, но когда спустились в яр, стали то и дело натыкаться на небольшие, заросшие кустами давние холмики. Кое-кто украдкой крестился, пришпоривая коней, чтобы поскорее миновать это заклятое, как говорили казаки, место. Не было ли оно полем многолетних военных сражений, не об этом ли говорили и два обойденные казаками высоких вала?
Расчет Палия оправдался: погоня, доехав до леса, остановилась и трусливо стала заворачивать коней, а полковник благополучно добрался до Фастова.
Радный майдан в Фастове переполнился казаками.
Звенели литавры, передавая радостную весть: вернулся казацкий батько. Но вот литавры умолкли. Сквозь расступившуюся толпу, под громкие крики прошел окруженный сотниками Палий. Он направлялся к недавно возведенному дому на противоположной стороне площади; на крыльце дома стояла казачья стража. Палий подошел к крыльцу и надел шапку.
— Выведите их!
Дверь открылась, и казаки вытолкали на порог двух ксендзов, больше похожих на драгун, чем на служителей церкви. Их лица выражали беспокойство.
— Народ требует, чтобы вы покинули город. Можете итти на все четыре стороны, — сказал им Палий.
— Мы из города не выступим, этот город принадлежит королю Речи Посполитой, — срывающимся от волнения голосом ответил один из ксендзов.
— Мы тебя отправим к королю как изменника! — выкрикнул второй ксендз.
— Ерунду мелешь! Моли бога, чтоб вам самим довелось увидеть своего короля. Ваш отряд окружен, — перебил их полковник.
— Панове казаки, все мы слуги королевские, не слушайте этого схизмата, он изменил королю, он Москве продался.
— Мы вашему королю не присягали! — крикнул из толпы какой-то старик. — Мы Хмелю с Бутурлиным присягали на этом самом месте. Слышишь ты, я сам тут присягал!
— Правда, правда! — закричали казаки. — Не присягали мы королю, Хмелю присягали!
— Клятву давали вечно с людьми русскими в союзе быть.
— Гони шляхтичей, бей их, они московитов поносят!
Палий поднял руку, голоса стихли.
— Разве у Москвы нет договора с Польшей?.. Да не затем я пришел, чтоб разбираться, кто кому присягал. Из-под стражи вас освобождаю, и чтоб до полудня духа вашего здесь не было… а не послушаетесь — на своих шкурах гнев казацкий попробуете. К тому будьте готовы, — он повернулся спиной к ксендзам и пошел прочь.
Ксендзы ослушались приказа. Вместо того чтобы выехать подобру-поздорову, они попытались взбаламутить казаков, а те в азарте убили обоих. Жолнеры, лишенные начальников, были вынуждены сдать
