Забросила судьба меня недавно в Канзас, в самый центр Соединенных Штатов, в университетский городок Манхаттан. Висят над моим письменным столом фотографии. Среди прочих и эта, увеличенная, ее подарили друзья в день двадцатипятилетия освобождения из лагеря. Вспомнили, пришли, приехали, прилетели в Бостон из разных городов Северной Америки, включая Канаду. На фотографии Наум Коржавин, я и Вольпин (он теперь Есенин-Вольпин) стоим на баке и держимся за снасти древнего парусника. Небрежно одетые, смеющиеся. Это мы на копии Мэйфлауэра, исторического корабля, привезшего в Америку первых пилигримов из Англии. Говорят, что наши общие друзья в Москве эту фотографию размножили, и висит она в разных домах под названием «Три пирата, захвативших Америку». И вот, глядя на эту фотографию, я вспомнил, что писать эти наброски начал для того, чтобы убить время в ожидании нового ареста весной 1973 года. И назвал их в первом варианте «20 лет на воле». А теперь лето 1979! Захватили ли мы Америку?
Алик вот какой уже год пишет труд по математической логике. Плетет свои умозаключения, как Пенелопа ковер. Специалисты говорят, что то, что он пишет, гениально. Но книгу не издают, слишком сложно она написана, и большинство математиков ее просто не понимает. Я не математик, не мне судить, но что выражает он свои мысли сложно, хотя и логично, это уж точно.
Вот прилетел на Запад Володя Буковский (обменяли на Корвалана), написал книгу «И возвращается ветер…». Изложил там человеческим языком идеи Вольпина по правозащитным вопросам. И всем стало ясно, что «идея Алика была гениальной и безумной одновременно». Но живем-то мы в безумном мире, и нивелировалось в нем безумство аликиных идей, осталась одна гениальность. Может, и среди математиков найдется такой Буковский и доведет до ума простых смертных идеи Александра Сергеевича Есенина- Вольпина.
Коржавин… 4-го марта в Бостоне был его «творческий вечер» (беру в кавычки, так как «вечер» был днем). Народу собралось столько (приехали, прилетели), что яблоку упасть негде. Вечером близкие друзья собрались у меня (был как раз день моего рождения) и всем казалось, что именинник не я, а он… Но «творческие вечера» бывают не каждый день…
А я? Ради этого вопроса я и сел снова за стол. События последних лет были столь богато насыщены различными приключениями, что описать их в эпилоге просто невозможно. Да и повторяться не хочется. И друзьям в письмах описывал, и по радио много раз рассказывал. Есть у меня такой грех — больше люблю говорить, чем слушать. Поэтому и по радио люблю выступать — слушатели ответить не могут. А побывал я в Вене, изъездил вдоль и поперек Италию, посетил Мюнхен, Франкфурт, Париж, Цюрих, снова Рим, потом улетел в Штаты. На зависть многим американцам ухитрился за месяц изъездить чуть ли не все самые интересные места Штатов: форт Росса, все побережье Калифорнии, город-призрак Вирджиния-сити, игорные дома Рено и Лас Вегаса, плавал и катался на водных лыжах в пустыне Тассон, скакал на лошади по озеру Чарли, спускался в пещеры Карлсбада, слушал джазы в Новом Орлеане, купался на пляжах Флориды, осматривал музеи и, конечно, выступал по радио в Вашингтоне, пил пиво под Ниагарским водопадом и доехал таким образом из Калифорнии, где временно работал, в Бостон на постоянную работу в Массачусетском университете, которую через несколько месяцев бросил… Потом пригласили в Канаду. Работал сразу в двух институтах, построил дачу — маленькую хижину, прилепленную к скале над озером в ста милях от Монреаля, но ни разу в ней не переночевал. В августе 1976 года очередной съезд общества нематологов состоялся во Флориде. Поехал я туда на своей Хонде (марка машины) Ехал не спеша, посещал по дороге друзей в различных городах и штатах. Доехал. Встретился с коллегами. Американцы — народ радушный, а тут и из Европы знакомые приехали, в общем, встретили меня приветливо. И хотя английский мой язык оставлял желать много лучшего, но слушая доклады, я понял для себя самое главное: делать мне в нематологии больше нечего. Прошли те времена, когда в книге «Достижения фитопатологии» — своеобразной энциклопедии, изданной в США в 1958 году — говорилось «русский ученый С. Г. Мюге возбудил интерес к совершенно новой и, кажется, многообещающей проблеме…» (дальше следовало краткое изложение моих работ). Теперь физиологи вполне управляются без меня. Более того, мне за ними не угнаться. Работают в различных направлениях, различных уголках мира и различными методами. Стали исследовать вглубь, а я, дилетант, привык плавать по поверхности.
После съезда состоялся банкет. В зале были накрыты круглые столы на десять персон каждый. Когда я вошел, большинство мест было уже занято, и чтобы не навязываться кому-либо в компанию, сел за единственный еще никем не занятый стол. Вскоре ко мне пересел с другого стола директор международного института паразитологии, потом старейшие физиологи. Вскоре наш стол напоминал что-то вроде скопища патриархов и оказался в центре внимания зала.
Хотя я считал себя человеком не слишком тщеславным, но тут испытывал чувство, близкое к блаженству. В таком же блаженном состоянии духа я возвращался в Канаду. Хонда была тогда совсем молодая, бежала выше всех дозволенных полицией скоростей. Особенно она не выносила, если впереди ехал грузовик, и всегда норовила его обогнать. (Как приятно сваливать собственные грехи на других, даже на неодушевленные предметы). В горах Северной Вирджинии уже чувствовалась осень. Опавшие листья приятно шуршали под колесами, солнце светило ярко, но не жарко. Благодать! И мысли мои крутились вокруг: осень в природе, осень в моей жизни. Урожай снят, больше такого не предвидится. Коле я теперь могу быть полезным только деньгами, об этом позаботился. Самое время умирать. Вот как эти мошки, разбивающиеся о ветровое стекло моей Хонды… Раз — и готово! А впереди ехал большой грузовик, и Хонда много раз пыталась его обогнать. Но слева тянулась двойная сплошная линия, указывающая, что обгон запрещен. Наконец, она стала прерывистой, я выехал на встречную часть дороги и тут увидел, что впереди грузовика тянется целая вереница автомашин. Я прибавил газу. Вдруг впереди показался идущий навстречу и тоже огромный грузовик. Отступать было некуда. Справа вся дорога была занята движущимися машинами, слева — обрыв. И я с каким-то остервенением, если не сказать, восторгом надавил до отказа педаль акселератора. «Как мошка», — мелькнуло в голове. Хонда развила бешеную скорость, и перед самым носом встречного грузовика мы обогнали колонну.
Следовало придумывать, чем теперь заняться. Из гельминтологии я решил уходить твердо. К этому времени срок моего контракта с университетом истек, и, по Квебекским законам, я мог целый год жить, ничего не делая, получая по безработице три четверти моей зарплаты. Пришла мысль заняться гастролями — фокусы, телепатия, гипноз. Еще в Калифорнии меня приняли в «Братство фокусников», и я убедился, что могу делать трюки не хуже профессионалов. Устроил в Монреале что-то вроде пресс- конференции и дал один платный гастроль. В результате в одной из франкоязычных газет (правда, не без дружески-родственного участия) появилась большая хвалебная статья. Но подобные гастроли, во-первых, нужно было организовывать; во-вторых, если превратить это увлечение в работу, то получится тяжелый труд. А к труду, как, наверное, уже заметил читатель, я отношусь прохладно. То ли «исправительно- трудовой лагерь» меня в свое время исправил, то ли лень родилась раньше меня.
После нескольких, видимо, удачных выступлений русская секция Радио Канада предложила мне стать их внештатным комментатором по науке. И решил я прокомментировать те вопросы, которыми еще совсем недавно занимался — влияние гормонов роста растения на его физиологические и биохимические процессы. Но одно дело — выступать в роли экспериментатора и искать ответы на вопросы, как действует то или иное вещество, и другое — прокомментировать вопрос, почему оно действует. И тут я столкнулся с громадным количеством «белых пятен» в современной науке. Почему, например, из одной и той же клетки образуются различные ткани, когда гены, то есть, матрица, на которой формируются белки, во всех клетках одного и того же организма одинаковые? Если часть генов не работает из-за того, что связана с особыми ген- репрессорами, то откуда берутся эти ген-репрессоры? Почему они образуются не во всех клетках? Как объяснить с позиций современной медицинской науки действие акупунктуры? Почему с помощью гипноза можно вызвать ожог, рану, или, наоборот, чем объяснить ритуальное хождение по горящим углям и многое, многое другое.
Память моя напоминает захламленный чулан. Нужную вещь иной раз там сразу и не отыщешь, а барахла полно. И вот, покопавшись в этом барахле, я вспомнил целый ряд старых и теперь совсем забытых работ. Сопоставив и проанализировав эти работы, я подумал, что зря физиологи вот уже полвека ищут химический посредник между гормонами и ферментами. Дело тут в том, что создается электрический ток, который влияет на статические заряды клеточных структур и регулирует адсорбцию или освобождение уже существующих в клетках ферментов. Но если это так, то он может тем же путем регулировать и репрессоры
