замечает Соня. — Тем не менее, мы получаем изображение, которое не уступает по резкости изображению, полученному с помощью зеркального телескопа. Мы можем получить из него даже более сильное увеличение.
— Это действительно великолепное открытие, — задумчиво говорит Петра. — То, что в старым телескопам задают границы в увеличении их линзы и зеркала, я понимаю. Или пришлось бы делать большие линзы побольше, а это становится все труднее. Но здесь… тогда же можно было бы… тогда бы это был новый, еще более хороший путь.
Петерс удивлен тем, как быстро биолог сделала свои выводы. «Вот это я называю сообразительностью! Вы развили совершенно правильную мысль. Теоретически, увеличение у этого нового прибора неограниченно. Это лишь вопрос интенсивности излучения и соответствующего усиления при визуальном выявлении вернувшихся волн».
— Знаешь, Петра, — делает критичное замечание Соня, — Разница по сравнению с телескопом такая же большая как между линзовым телескопом и телескопом электронным, который около сорока пяти лет назад был сконструирован немецким физиком Манфред фон Ардена.
— Сравнение, конечно, хромает, — кипятится Петерс, — но все же в нем есть доля истины.
Петра в восторге: «Какие возможности это открывает! Наверное, через несколько лет или десятилетий в новый прибор можно будет наблюдать планеты ближней солнечной системы, словно их отделяют от нас не световые года, а всего лишь несколько километров».
— Вы правы, — говорит Петерс. — Человеческое познание безгранично. Тот, кто как и мы может жить в нашем новом мире в созидательном обществе, для того подобные перспективы в порядке вещей. — Но теперь я хочу попрощаться, иначе я могу остаться сразу же до следующей смены.
Когда девушки остаются одни, Соня нажимает на кнопку на пульте и говорит в микрофон: «Двадцать два часа тридцать одна минута. Говорит Соня Фишер. Смена астронома Петерса произведена согласно распорядку. Продолжаются фотографические наблюдения двойной звезды R6 семнадцать-двадцать пять. Никаких особых происшествий!»
— Так, говорит она, после того, как выключила магнитофон, — теперь у нас есть пятнадцать минут времени, прежде чем я должна буду сменить кассеты с пленкой.
— Тонкая вещица, такой магнитофон, — считает Петра. — Я тоже буду использовать такую в моих опытах с растениями.
— Да, прежде всего отпадает нудная писанина. В течение дня пленки анализируются и сокращаются до главного. Так можно обойтись без гор протоколов. — впрочем, тебе сегодня повезло, милая моя, — продолжает Соня. — Большой радиотелескоп свободен. Я хочу тебе показать кое-что, что ты еще никогда раньше не видела. Это значит — вообще-то установка предназначена только для исследовательских целей, но потому что сегодня такая хорошая видимость и ты так редко приходишь ко мне, я рискну.
— Лучше не делай этого, Соня, — просит подруга. Но Соня уже стучит обеими руками по пульту управления. При этом ее лицо стало строгим. Тонкие губы сжаты, локон каштановых волос упрямо спадает ей на лоб. Сейчас она всецело ученый, сосредоточена целиком на своей задаче.
Раздается слабое жужжание, и Петра чувствует легкую вибрацию даже в своем мягком кресле. Кажется, что она исходит от стен. Медленно гаснет свет. Лишь шкалы на приборах панели управления сияют призрачным зеленоватым свечением, в котором из темноты словно яркое пятно появляется лицо Сони, бледное и исполнено странной, чужой красотой.
— Она действительно прекрасна, — думает Петра, — и кроме того, милый, радостный товарищ!
Вдруг из темноты вырезается ярко светящийся прямоугольник. На стене начинает мерцать экран. На нем мерцают вспышки и снова пропадают. Площадь экрана заполняет колыхающаяся, взболтанная клокочущая масса сверкающего света, так что ослепленной Петре приходится закрывать глаза. Когда она снова открывает их, изображение снова четкое и ясное. Она смотрит на странный, нереально желтый ландшафт.
— Луна!
— Да, Луна! — Соня радуется. — Так близко ты ее точно никогда не видела, не так ли! Разумеется это всего лишь крошечный отрезок ее поверхности. Ты сейчас видишь его словно с расстояния в 800 километров. А на самом деле нас отделяют от него 380 000 километров.
— Что сейчас показано на этой картинке? — заинтересованно спрашивает Петра.
— Это мощные кольцевые горы примерно в середине лунного диска вокруг кратера Птолемея.
Соня стучит по регуляторам и кнопкам, и изображение сдвигается. Петре кажется, словно она смотрит в иллюминатор космического корабля на кратерный лунный ландшафт, который медленно проплывает под ними. Появляются лунные Апеннины. Соня знает кратеры и моря по названиям: «Море Влажности, Океан Бурь, сияющие кратеры Кеплера и Аристарха[2]».
— До всего рукой подать, — восторженно удивляется Петра. — Знаешь, Соня, поверхность Луны похожа на поверхность густого пюре, в которое бросают большие и маленькие камни и которое затем вдруг застывает.
— Примерно так и могло быть, — отвечает Соня. — Не окруженная защитной оболочкой вследствие своей низкой силы притяжения, она подверглась космическому холоду, равно как космическим обломкам, которыми она беспрестанно бомбардируется — как никак со скоростью шестьдесят-семьдесят километров в секунду. Это могло привести к таким формам. Но это, конечно, всего лишь теория, хоть многое и говорит в ее пользу. Луна, пожалуй, откроет свои тайны только когда люди попадут на нее.
— Да, а разве так уж много загадок осталось? — удивленно спрашивает Петра. — Но там наверху уже спускались дистанционно управляемые луноходы и передавали по радио изображения на Землю.
— Ты смотри, а ты в курсе дела. А я думала, что ты настолько погрузилась в мир своего искусственного разведения цветов, что ничего вокруг себя не замечаешь.
Петра протестует.
— Ну, послушай! В конце концов, мы живем в космический век — и с подружкой — одаренным астрономом…
— Как приятен мне твой цветущий комплимент! — с издевкой отвечает Соня. — Но серьезно, Петра: лунные загадки еще долго не будут раскрыты, потому что луноходы не могут проникнуть в кратеры и трещины на километровую глубину, а там наверняка находится большая часть загадок, добравшись до которых мы поймем, населяли ли Луну живые организмы или возможно и по сей день скрыты там внутри.
— С чего ты это взяла, Соня? Это звучит, пожалуй, немного утопично.
— Ты считаешь? А как ты объяснишь, что каких-то двадцать лет назад кратер Алхацен сорока километров в диаметре вдруг бесследно исчез и то, что на основании кратера Платона появилось множество маленьких кратеров, несмотря на то, что Луна на протяжении тысячелетий полностью остыла?
— Но, — возражает Петра, — это могло быть вмешательство из космоса — ну, скажем, осколки диаметром в километр, которые упали на Луну и конечно же там кое-что изменили. Но то, что в этой пустыне могут существовать живые существа без защитного слоя атмосферы — нет, в это я не верю.
Соня не сдается.
— Так, — говорит она, — а то, что время от времени в нескольких лунных кратерах появляются изменчивые зеленые пятна и в определенных областях образуются белые облака — как ты объяснишь это, уважаемый биолог?
— Действительно? — удивляется Петра. — А есть такое?
Соня в гневе. «Но послушай! Если я тебе это …»
— Стой! — вдруг между тем кричит Петра и вскакивает с кресла. — Там — ну посмотри же — посмотри же, Соня! Самолет — нет, космический корабль — космический корабль на Луне!..
— Но Петра, тебе привиделось, — считает рассудительная Соня, — откуда сейчас там взяться космическому…
На самом деле! Сейчас и она заметила. Это невероятно! Девушки не сводят взгляда с экрана. Там на границе света и тени, крошечная, выделяется сияющая серебристая точка, которая медленно движется. Резкими движениями Соня вращает регуляторы. Гудение усиливается. Она переходит на максимальное увеличение. Становится видимым край Луны, und прямо над ним в темноте космоса вспыхивает объект. Но не успевают девушки осознать это, как он скрывается за Луной.
