Родольф внимательно присмотрелся к Каролюсу и заметил, что шея у него совсем короткая, а цвет лица багровый.
«Еще есть надежда, — успокаивал себя поэт, сделав это открытие. — Ему грозит апоплексический удар».
— Сейчас перейдем к главе четвертой. Потом вы скажете мне, понравилась ли вам любовная сцена.
И Каролюс снова принялся читать.
В одном месте автор взглянул на Родольфа, желая узнать, какое впечатление произвел на поэта диалог героев, но тут он заметил, что Родольф вытянул шею и наклонил голову набок, как бы прислушиваясь к каким-то далеким звукам.
— Что с вами? — он.
— Тсс! — прошептал Родольф. — Неужели вы не слышите? Мне кажется, кричат «пожар!». Пойдемте посмотрим.
Каролюс прислушался, но ничего не услыхал.
— По-видимому, это у меня в ушах звенит, — сказал Родольф. — Продолжайте. Дон Альвар меня совершенно очаровал. Благороднейший юноша!
Каролюс продолжал читать. Нижеследующую тираду юного дона Альвара он произнес нараспев, напрягая голосовые связки:
— «О Инесилья, кто бы вы ни были — ангел или демон, и из какой бы страны вы ни явились, — жизнь моя принадлежит вам. На небо ли, в ад ли — я всюду последую за вами».
В эту минуту послышался стук в дверь, и кто-то позвал Каролюса.
— Это швейцар, — сказал Каролюс и приоткрыл дверь.
Действительно, швейцар принес письмо. Каролюс поспешно распечатал его.
— Вот досада! — сказал он. — Придется отложить чтение на другой раз, мне надо немедленно пойти в одно место.
«Славу богу! — подумал Родольф. — Письмо прямо с небес, я вижу на нем печать провидения!»
— Если желаете, пойдемте вместе, а потом зайдем куда-нибудь пообедать, — добавил Каролюс.
— Я к вашим услугам, — ответил Родольф. Вечером, когда поэт снова встретился с друзьями, они забросали его вопросами.
— Доволен ли ты им? Хорошо тебя угостил? — спросили Марсель и Шонар.
— Угостил хорошо, но это мне дорого обошлось, — ответил Родольф.
— Как? Неужели Каролюс взял с тебя за угощение? — возмутился Шонар.
— Он прочел мне роман, где герои зовутся доном Лопесом и доном Альваром, а юноши величают своих возлюбленных ангелом или демоном.
— Какой ужас! — хором воскликнули богемцы.
— Ну, а если отбросить литературу — какого ты мнения о Каролюсе?
— Славный парень. Впрочем, вы составите о нем свое собственное мнение, — он собирается угостить всех нас по очереди. Шонара он приглашает на завтра. Но когда будете у него, — предупредил Родольф, — остерегайтесь шкафа с рукописями. Шкаф коварный.
Шонар явился точно в назначенное время и приступил к обследованию, как оценщик или судебный пристав, производящий опись имущества. Поэтому к вечеру голова у него распухла от цифр, он изучал Каролюса в отношении его движимого имущества.
— К какому же ты пришел выводу? — спросили его.
— Да что же, — ответил он, — у Барбемюша немало достоинств, он знает марки всех вин, он предложил мне весьма изысканные кушанья — у моей тети таких не подают даже в ее именины. Как видно, он в прекрасных отношениях с портными с улицы Вивьен и сапожниками Панорамы. Вдобавок я заметил, что он почти такого же роста, как и мы четверо, так что в случае надобности мы можем одолжить ему наши фраки. Образ жизни он ведет не такой уж строгий, как уверял Коллин, он охотно согласился последовать за мною всюду, куда я предлагал, и угостил меня завтраком в двух действиях, причем второе было разыграно в пивной на рынке, где меня хорошо знают, потому что я кутил там на масленице. Каролюс пошел туда как ни в чем не бывало. Вот и все. На завтра приглашен Марсель.
Каролюс знал, что из всей компании Марсель больше всех возражал против его приема в кружок богемы, поэтому он угостил его особенно щедро. Но окончательно подкупил он художника тем, что обещал добыть ему заказы на портреты в семье своего ученика.
Когда пришла очередь Марселя поделиться наблюдениями, он уже не выказывал ни малейшей враждебности.
На четвертый день Коллин уведомил Барбемюша, что он принят.
— Принят! — воскликнул Каролюс в восторге.
— Приняты, — ответил Коллин. — Но с оговорками.
— С какими оговорками?
— У вас еще сохранилась уйма мелких мещанских привычек, вам придется от них отказаться.
— Я буду во всем подражать вам, — ответил Каролюс.
Проходя испытание, философ-платоник постоянно посещал богемцев, теперь он имел возможность глубже изучить их нравы и нередко приходил в великое изумление.
Как— то утром Коллин вошел к Барбемюшу, сияя от радости.
— Ну, дорогой мой, — объявил он, — теперь вы окончательно наш. Баста! Остается только назначить день и место великого пиршества. Насчет этого и пришел к вам.
— Все устраивается как нельзя лучше, — ответил Каролюс. — Родители моего ученика в настоящее время в имении, молодой виконт, мой воспитанник, предоставит мне на вечер весь дом, так нам будет удобнее. Но придется пригласить самого виконта.
— К нему нужен будет особый подход, — отвечал Коллин. — Мы сделаем ему обзор современной литературы. А вы думаете, он согласится?
— Ручаюсь наперед.
— В таком случае остается только назначить день.
— Мы сговоримся об этом вечером, в кафе, — сказал Барбемюш.
Каролюс отправился к своему ученику и объявил ему, что он, Каролюс, принят в члены одного весьма почтенного литературно-художественного общества и решил ознаменовать свой прием званым обедом, а затем небольшим торжеством. Он предложил молодому человеку принять участие в этом празднестве.
— Мы будем веселиться до поздней ночи, а так как нам нельзя поздно возвращаться домой, то для удобства устроим это маленькое пиршество здесь, на дому. Ваш лакей человек неболтливый, и родители ничего не узнают, зато вы познакомитесь с остроумнейшими людьми, с художниками, писателями.
— У них есть напечатанные сочинения?
— Ну конечно! Один из них главный редактор журнала «Покрывало Ириды», который выписывает ваша матушка. Всё это люди выдающиеся, почти знаменитые. Я с ними на короткой ноге. У них прелестные жены.
— И женщины будут? — виконт Поль.
— Очаровательные.
— Как я вам благодарен, дорогой наставник! Конечно, устроим торжество здесь. Зажжем все люстры, с мебели снимем чехлы!
Вечером, в кафе, Барбемюш объявил, что пиршество состоится в ближайшую субботу.
Богемцы посоветовали своим подружкам позаботиться о нарядах.
— Имейте в виду, что мы попадем в настоящее светское общество, — сказали они. — Итак, подготовьтесь. Туалеты должны быть простые, но богатые.
Вскоре всей улице стало известно, что барышни Мими, Феми и Мюзетта выезжают в свет.
А утром в день торжества произошло следующее: Коллин, Шонар, Марсель и Родольф все вчетвером ввалились к Барбемюшу, тот был крайне удивлен их столь ранним появлением.
— Что-нибудь стряслось и придется отменить вечер? — спросил он не без тревоги.
— И да, и нет, — ответил Коллин. — Вот в чем дело. В своей среде мы обходимся без излишних церемонии, но с посторонними считаем нужным соблюдать известные условности.
