невольно указал им место, где можно переправиться через реку, можно было не сомневаться, что они последуют его примеру. Он пришпорил лошадь, Юдифь — тоже, и они помчались по равнине, выжимая все, что можно, из своих скакунов.
Внезапно из зарослей кустарника, мимо которых пролегал их путь, появилась группа всадников. Альбер сперва насторожился, ибо принял их за вторую половину свиты Али Бен Мохаммеда, но через минуту понял свою ошибку. У всадников, что ехали им навстречу, лошади были лучше, да и одеты они были иначе. Наверное, это жители страны, где беглецы теперь оказались, — страны, которую Али называл страной Багирми.
Увидев беглецов и преследовавших их фульбе, эти всадники тоже придержали коней. Воинов-багирми также оказалось не менее двадцати, некоторые из них были с ружьями.
Альберу было некогда раздумывать, как встретят его багирми — как друга или как врага — и как ему поступить. Он криком и знаками дал понять, что за ними гонятся и они просят у багирми защиты. Затем оглянулся и увидел, что фульбе поехали медленнее и начали приводить в готовность свое оружие.
Через несколько минут Альбер находился уже среди незнакомых всадников. Как и все жители этой центрально-африканской страны, они были неграми; один из них имел знаки отличия, которые позволяли заключить, что он более важная персона, нежели его спутники.
К его ногам и бросился Альбер, быстро соскочив с лошади. Словами и жестами он просил принять его и спутницу и защитить от погони.
Преследователи между тем остановились и, похоже, обсуждали, что предпринять. То же сделали и багирми. Они лопотали на каком-то незнакомом языке, так что Альбер понимал лишь отдельные слова. Впрочем, их язык напоминал язык фульбе. Тем не менее из услышанного он сделал вывод, что багирми рассержены вторжением фульбе в их владения. Они грозили воинам Али Бен Мохаммеда копьями и, казалось, готовы были немедленно пустить их в ход. Однако предводитель удерживал своих соплеменников.
Вслед за тем — когда Альбер вновь садился в седло — пожаловал один из фульбе — вероятно, парламентер. Француз прилагал все усилия, чтобы уяснить себе смысл переговоров, которые тот вел с негром. И действительно кое-что он понял. Фульбе требовал выдачи беглецов, которые являются собственностью их племени, а взамен обещал багирми богатый выкуп овцами и коровами, а также немало денег. В случае отказа он угрожал применить оружие.
— Кто ваш предводитель? — спросил негр, и Альбер отчетливо слышал этот вопрос.
— Али Бен Мохаммед, будущий преемник султана Якоба.
— Передай ему, пусть убирается! — с яростью вскричал неф и угрожающе вытянул руку. — Я не желаю говорить с ним и скорее готов вонзить в его сердце кинжал, чем оказать дружескую услугу. Беглецы останутся у меня. Пусть попробует их забрать!
Эти слова, точный смысл которых Альбер уяснил лишь потом, сопровождались такими откровенно недружелюбными жестами, что парламентер поспешил ретироваться.
Тем временем силы Али Бен Мохаммеда возросли: подошло подкрепление — еще десять всадников, присоединившихся к первой группе. Таким образом, фульбе получили численный перевес над багирми и, вероятно ободренные этим, начали приближаться. Те, у кого были ружья, изготовились к стрельбе, остальные достали луки и стрелы.
Словами и знаками Альбер объяснил негру — предводителю багирми, что разумнее встретить воинов фульбе, расположившись в ближнем кустарнике. Негр оценил дельный совет француза. Багирми быстро отступили на несколько шагов и тоже взялись за оружие. Альбер же был весьма доволен, что может продемонстрировать фульбе свою храбрость. Он искал Али Бен Мохаммеда, которого успел заметить, но тот держался позади своего отряда.
Враги приблизились уже настолько, что их легко могла поразить ружейная пуля. Для стрел, правда, расстояние было еще слишком велико. Молодой француз решил, что самое лучшее — начать схватку самому, и выбрал мишенью воина, который был ближе всех. Раздался выстрел — воин рухнул наземь. Багирми издали ликующий вопль.
Наверное, они подумали, что не стоит пренебрегать таким союзником, как Альбер, и выстрелили из ружей и луков. Впрочем, они промахнулись, и фульбе подошли еще ближе. Альбер дал понять находившемуся рядом с ним воину, чтобы тот заряжал одно ружье, пока сам он будет стрелять из другого. Хитрый африканец быстро смекнул, что от него требуется, и в знак согласия кивнул французу. Теперь Альбер взял на мушку второго фульбе и сразил его. Затем схватился за пистолеты, которые, как он предполагал, били на сто шагов. Он попробовал, и с первого же выстрела ему удалось ранить третьего противника.
Потеря трех человек еще до начала схватки повергла фульбе в замешательство. Они удвоили осторожность, и Альбер с удовлетворением заметил, что Али Бен Мохаммеду приходится всячески подбадривать и воодушевлять своих воинов и это вызывает у него гнев и недовольство. Негр успел зарядить одно ружье, сам Альбер зарядил второе и, не спеша прицелившись, опять поразил двух фульбе.
Рев ликования, издаваемый багирми, сопровождал поражение очередного фульбе. Те сбились в кучу, словно стадо овец. Наверное, каждый из них опасался, что следующий выстрел настигнет его, и испытывал непреодолимое желание очистить поле боя.
Теперь и Али Бен Мохаммед направил свое ружье на Альбера. Целился он довольно хорошо — его пуля пролетела рядом с французом и угодила в ствол дерева. Багирми подняли его на смех, да и в глазах соплеменников этот промах вряд ли добавил уважения к их предводителю.
Тогда Али Бен Мохаммед выхватил из ножен саблю и поскакал во главе своего отряда, воодушевляя колеблющихся. Не задумываясь, Альбер предназначил очередную пулю гордому фульбе. Но тот, разгадав замысел врага, воспользовался моментом, когда его отряд совершал поворот, и опять очутился позади своих воинов. Альбер решил, что самое время напасть на приближающихся врагов. Он сделал знак негру, и тот мгновенно понял, что от него требуется, но жестами попросил Альбера сделать прежде еще несколько выстрелов. Молодой человек внял просьбе и разрядил в воинов фульбе свои ружья и оба двуствольных пистолета. Промахнулся он всего один раз: убитыми и ранеными оказались пятеро врагов. Таким образом силы фульбе и багирми примерно сравнялись, с той, однако, разницей, что фульбе обескураженно отступили, а багирми, напротив, ликовали.
По первому знаку негра багирми с дикими криками бросились на фульбе. Завязалась борьба, в которой смешались копья, луки, стрелы, сабли и щиты. Альбер отступил. Он довольствовался тем, что заряжал свои ружья и временами улыбался Юдифи, дарившей его взглядами, полными восхищения и любви.
Нетрудно было угадать, кому достанется победа.
Багирми были полны уверенности и ликования, у них были свежие лошади, куда более выносливые, нежели лошади противника. Фульбе, напротив, действовали нерешительно, уставшие лошади мешали им продвигаться вперед. Одного за другим они теряли людей и постепенно отходили к реке. Там они предприняли последнюю, но безуспешную попытку оказать сопротивление, но до противоположного берега добрались единицы, среди них и Али Бен Мохаммед, которого багирми некоторое время преследовали, но не догнали.
Багирми снова собрались вместе, и негр — без всякого сомнения, их предводитель — приблизился к Альберу.
— Храбрец! Храбрец! — одобрительно кивая головой, воскликнул он. — Кто ты?
Пользуясь вперемешку арабским и языком фульбе, Альбер поведал ему о своих приключениях, не очень уклоняясь от истины. Он добавил, что ничего так страстно не желает, как вновь увидеть родные края, что будет очень благодарен воинам багирми, если они укажут ему кратчайший путь домой. Негр выслушал его со всем вниманием и спросил, куда ему, собственно, нужно. Альбер ответил, что в Кука.
Услышав это название, багирми пришли в неистовство, принялись потрясать копьями и размахивать саблями, прямо-таки наседая на ошеломленного француза. С невероятным трудом Альберу удалось добиться, чтобы его выслушали. Он растолковал багирми, что вовсе не знает Кука, не ведает, где он находится, и не понимает, чем вызвал у них такой гнев. С не меньшим трудом ему удалось выяснить, что Багирми находится в состоянии войны с султаном государства Борну, столицей которого является Кука.
Таким образом, надежда быстро добраться до Кука — города, откуда отправляются караваны, — вновь
