не оправдалась, по крайней мере в ближайшее время. Но поскольку государство Багирми простирается, как слышал Альбер, далеко на восток, он рассчитывал и отсюда добраться до какого-нибудь города, связанного с цивилизованным миром. Ему казалось, что багирми настроены к нему довольно дружелюбно, поэтому он без колебаний присоединился к ним. Они в свою очередь тоже сочли его намерение естественным, и, когда багирми отправились в путь, он уже скакал посередине их маленького отряда, рядом с предводителем.
XI. МУЛЕЙ
— Слушай, народ Багирми, слушайте, правоверные, слушайте, жители Массенья!
Та— ра-та-та! Бум! Бум! Та-ра-та-та! Бум! Бум!
— Миллион курди, миллион курди, слушайте все, миллион курди предлагает султан, повелитель правоверных, наш всемилостивейший господин, — миллион курди обещает он тому, кто вернет ему сына, которого похитили проклятые буддама! Слушайте повеление султана и верните ему сына, которого похитили проклятые буддама! Верните султану его сына, верните стране счастье и радость! Миллион курди! Миллион курди!
Услышав эти странные призывы, прерываемые звуками старой трубы и зловещим рокотом барабана, Юдифь и Альбер едва подавили улыбку, когда, встреченные этим шумом, добрались до большой рыночной площади Массенья, главного города государства Багирми, жители которого были приверженцами ислама.
— Что означает этот переполох? — спросил Альбер негра, который по-прежнему ехал рядом с ним.
— Еще не знаю, — ответил тот. — Вероятно, пока меня не было, здесь что-то случилось. Если я не ослышался, похитили сына султана. Поедем со мной во дворец, чужеземец, там все узнаем.
Альбер последовал за своим провожатым, от которого на протяжении пяти дней пути не отставал ни на шаг.
Перед ними тотчас распахнулись ворота дворца, представлявшего собой большой, но в общем невзрачный прямоугольник. Челядь встречала их повсюду со смешанными чувствами радости и печали. Казалось, все охвачены величайшим смятением.
Прежде чем войти во дворец, негр отвел Альберу отдельный домик, который также находился на обнесенной стеной дворцовой территории. Домик оказался светлым, просторным и приветливым. Правда, он был пуст, если не считать циновок и низких скамей у стен в каждой комнате. Там находилось также несколько кувшинов — видимо, для воды.
Тем не менее Альбер, получив такой кров, был очень доволен. Долгая скачка измотала даже его. А как же, наверное, утомлена Юдифь, хотя на ее лице нет и следа усталости! Первым делом молодой человек привел в порядок комнату своей спутницы, украсив ее тем немногим, что удалось спасти после буйства самума. Брезентовые полотнища он использовал вместо гардин на окнах, чепраки с лошадей — вместо ковров.
Едва он, закончив эти первые попытки обжить новое жилище, покинул Юдифь и растянулся на циновке в собственной комнате, как явился негр, которого, как слышал Альбер, называли Мулей.
— Ты должен немедленно пойти со мной к султану, чужеземец! — воскликнул он, обращаясь к Альберу.
— Как, уже? — недовольно ответил тот, как всякий человек, которого беспокоят в первые же минуты долгожданного отдыха. — Что случилось? Зачем я султану?
— Он требует, чтобы ты вернул ему сына! — ответил Мулей. — Пока я отсутствовал, молодой сын султана предпринял небольшое путешествие вверх по реке Шари к озеру Чад. Теперь ты знаешь, что мы находимся в состоянии войны с султаном государства Борну, и султан просил народ буддама стать его союзником.
— Что это за народ — буддама? — не в силах скрыть досаду, спросил Альбер.
— Буддама — язычники, проклятые Богом язычники! — ответил Мулей. — Они живут на островах озера Чад и нередко враждуют с султаном Борну. Но теперь, как я сказал, они помирились, чтобы бороться против нас. Наверное, буддама стало известно, что сын султана отправился в плавание, они напали на путешественников и похитили его. Весть об этом дошла сюда вчера вечером. Султан вне себя от горя и ярости — ведь это его единственный сын.
— Почему бы ему не собрать своих воинов, не напасть на буддама и не вернуть сына?
— Ты говоришь глупости! — отрезал Мулей, впрочем весьма дружелюбно настроенный по отношению к Альберу. — Буддама обитают на островах, а у нас нет лодок. И султан Борну помешал бы нам добраться до озера Чад. Сына султана можно вызволить только хитростью!
— Пусть так! Но какое мне до всего этого дело? — нетерпеливо спросил Альбер.
— Так слушай же! Здесь у нас, как уверяют жрецы, существует древнее предсказание, что однажды сын султана будет похищен могущественными врагами, но его освободит храбрый и мудрый чужеземец. Поэтому твое прибытие именно в эту минуту султан считает волей Аллаха, а тебя — тем самым чужеземцем, которому суждено освободить его сына.
— Понимаю! — вскричал Альбер, вне себя от раздражения и нетерпения. — Не успел я избавиться от ужасов пустыни и уйти от преследования Али Бен Мохаммеда, как здесь мне уготовано новое испытание! Ну как, как мне спасти сына султана?
— Этого я не знаю, — ответил Мулей. — Скажу тебе только одно: если ты откажешься, султан непременно велит тебя казнить! Но сейчас он желает немедленно видеть тебя! Следуй за мной, все остальное узнаешь сам!
Альбер понял, что ему не остается ничего другого, как повиноваться. Мимоходом он сказал Юдифи, что идет к султану, и отправился вслед за негром. Он заметил, что перед его домом уже выставлена охрана из пяти воинов. Прислуга дворца таращилась на него с нескрываемым любопытством — слух о пророчестве уже, видимо, распространился.
В просторном зале в окружении жрецов и сановников, подобно восточному владыке, восседал на троне султан Багирми, облаченный в праздничные одежды.
Альбер счел за благо не демонстрировать чрезмерную покорность. Он остановился посредине зала, скрестил руки на груди и поклонился.
Султан, однако, поднялся с трона, приблизился к Альберу и обнял его. Это был статный и даже красивый человек, но, судя по лицу, жестокий властитель.
— Добро пожаловать, чужеземец! — приветствовал он молодого человека. — Тебя посылает нам сам Аллах! Добро пожаловать!
Затем он усадил Альбера рядом с троном и начал долгий, обстоятельный рассказ, из которого француз очень скоро уяснил, что Мулей поведал ему чистую правду. Один из жрецов, говорил султан, огласил прорицание, недвусмысленно гласившее, что в результате предательства у могущественного султана Багирми похитят единственного сына, но смелый чужестранец вернет ему наследника. Нет никаких сомнений, что этим чужеземцем может быть только Альбер, и султан с решительностью, не допускающей возражений, потребовал, чтобы Альбер немедленно начал готовиться к походу в страну буддама для освобождения наследника престола.
— По совету нашего верного слуги Мулея мы предоставляем твоей собственной мудрости, чужеземец, — закончил свой рассказ султан, — отыскать средство вернуть Нам Нашего горячо любимого сына. Мы надеемся, что это случится скоро. Тебя наградят щедрее, чем объявлял народу глашатай. Мы добавляем к миллиону курди еще миллион и обещаем тебе, что ты будешь сидеть рядом с Нами на троне и вместе с Нами повелевать правоверными. Твоим наследникам Мы пожалуем самую красивую провинцию Нашего государства. Ступай же в ожидании столь щедрой награды и исполни предсказание! Да будет милостив к тебе Аллах!
Альбер почтительно наклонил голову и в сопровождении Мулея вернулся домой. Негр обещал французу скоро опять навестить его. Таким образом, у Альбера оставалось время, чтобы подготовить Юдифь к тем опасностям, которые снова грозили ему, а значит, и ей.
Юдифь и в самом деле была несказанно удручена, когда узнала, какое опасное предприятие предстоит ее возлюбленному, и Альбер не находил слов утешения.
Этот взволнованный разговор был прерван приходом Мулея, и Альбер удалился с негром в свою комнату. Успокаивая Юдифь, Альбер показал ей миниатюрный медальон с портретом своей матери, который носил на груди под бурнусом. На этот раз от волнения он забыл спрятать драгоценную реликвию.
