При этом его слегка покачивало, словно от легкого опьянения.
Испанец отметил про себя это любопытное обстоятельство, не подозревая об истинных его причинах, протер глаза и постарался вернуть ясность мыслям. Но тягостная духота не только не исчезала, а даже усиливалась. Кровь застучала у него в висках, в глазах появилась резь, в горле пересохло.
Вдруг его осенило — он уловил слабый запах тлеющих углей. Значит, он находится в салоне, где умирают от угара. Вероятно, его решили подвергнуть испытанию, хотели выяснить, как он встретит реальную угрозу смерти.
Догадка вернула ему спокойствие и рассудительность, насколько это было возможно в его состоянии. Он улыбнулся. Если это и в самом деле испытание, отчего бы ему не выдержать проверку? Ведь никто не собирается лишать его жизни!
Однако плоть отказывалась подчиняться доводам рассудка. Дон Лотарио подумал, что умирать от угара вовсе не так легко и приятно. Ему казалось, тело готово разорваться на части. Дыхание сделалось невыразимо тяжелым, грудь сдавило словно в тисках.
Все страдания он переносил мужественно, со стойкостью человека, которому известно, что он не погибнет. Он подозревал, что за ним наблюдают, и одно только сознание этого удерживало молодого испанца от слабости и малодушия.
Но… в голову приходили и иные мысли. Что, если упустят какую-нибудь мелочь, если оставят его в комнате слишком надолго? Он может погибнуть, у него может наступить паралич дыхания!
Умереть! Что же с того, если он умрет? Разве он не просил принять его в члены Общества, где самоубийство возведено в принцип? И разве он не пришел с твердым намерением умереть в этих стенах — если не сегодня, то все равно скоро? Если по воле случая ему суждено погибнуть именно сейчас, что это изменит? Просто он избавится от своих душевных мук несколькими днями раньше!
Перед глазами у него поплыли разноцветные круги. Комната представлялась ему то охваченной пламенем, то погрузившейся в непроницаемый мрак.
Постепенно возбуждение, в котором он пребывал, сменилось глубокой, приятной расслабленностью. Его охватило невыразимое блаженство. Ему представлялось, что он купается в море воздуха и света, в волнах эфира, которые мягко несут его куда-то. Вокруг парили сонмы ангелов. Все они были с одним и тем же лицом, и все смотрели на него одними и теми же глазами — глазами Терезы. До его слуха долетала сладкозвучная музыка, и этой музыкой был ее голос. Его лицо ласкало нежное дуновение ветерка, и это было ее дыхание. Он чувствовал, что поднимается все выше и выше, растворяясь в море света…
— Браво! Браво! — донесся вдруг до него мужской голос. — Вы с честью выдержали испытание, дон Лотарио!
Молодой человек открыл глаза и увидел, что находится в зале. Он сидел на прежнем месте, поддерживаемый двумя членами Общества, которые располагались справа и слева от него и временами подносили к его носу пузырек с нюхательной солью.
— Браво! — повторил лорд Бильзер. — Вы почти уже не подавали признаков жизни. Самому бы вам не спастись, и мы не могли оставить вас в этой комнате. Испытание вы выдержали как нельзя лучше. А теперь расскажите всем нам, что вы чувствовали!
Дон Лотарио постепенно собрался с мыслями. В первую минуту им владело одно-единственное чувство — глубокая неудовлетворенность. Он негодовал, что его пробудили от столь сладостных грез. Он готов был немедленно вернуться обратно, лишь бы вновь погрузиться в эти невыразимо прекрасные мечтания. Наконец он полностью пришел в себя и вспомнил, что это была всего лишь проверка и поступить иначе было никак нельзя.
Затем молодой испанец со всей возможной обстоятельностью описал друзьям, заинтересованно его слушавшим, впечатление, какое произвело на него воздействие угара, и добавил, что не изберет никакого другого способа сведения счетов с жизнью. Некоторые слушатели с ним не согласились. Лорд Каслфорд уверял, что испробовал два способа — тот, каким испытывали дона Лотарио, и повешение — и отдает предпочтение последнему. Правда, уточнил лорд, такие эксперименты очень рискованны, ведь в случае неудачи можно сломать позвонки.
Торжественное заседание, на котором дона Лотарио должны были официально принять в члены Общества, назначили на следующий вечер.
Так оно и случилось. Молодому человеку зачитали устав, и он взял на себя обязательство добровольно уйти из жизни только в стенах клуба, а в случае выхода из него отказаться от половины своего состояния. Кроме того, ему пришлось пообещать, что на такой шаг, как выход из Общества, его может толкнуть лишь серьезное, веское обстоятельство, например женитьба по любви или занятие высокого поста.
Затем лорд Бильзер уведомил дона Лотарио, что утром посетит его вместе с графом д'Эрнонвилем, чтобы уточнить размеры его состояния. При этом президент добавил, что новый член Общества вправе свободно распоряжаться всем состоянием клуба, а на всякий случай ему гарантирован ежегодный доход в двадцать тысяч, что приблизительно соответствует его имущественному положению. Если какое-то непредвиденное событие потребует от него дополнительных расходов, касса Общества к его услугам. Далее на заседании было объявлено о предстоящем вскоре приеме в члены Общества двух англичан, личное состояние каждого из которых превышает миллион фунтов.
Около пяти утра дон Лотарио, полностью удовлетворенный, покинул клуб. В сущности, все эти формальности беспокоили юношу чрезвычайно мало, ибо жизнь утратила для него всякую привлекательность и не представляла больше интереса.
III. ВЕКСЕЛЬ
Назавтра в полдень у дверей дома, где жил дон Лотарио, остановился экипаж, из которого навстречу нашему герою вышел лорд Бильзер в сопровождении графа д'Эрнонвиля, исполнявшего, как мы помним, обязанности казначея Общества.
Этот визит можно было назвать почти официальным. Дон Лотарио встретил гостей в весьма подавленном настроении, что отчасти объяснялось физическими страданиями вследствие злополучной проверки.
— Итак, нам предстоит уточнить ваши финансовые возможности, — сказал лорд. — Вероятно, ваши капиталы находятся в Калифорнии, и реализовать их будет нелегко.
— Не совсем так, — ответил молодой человек, после чего рассказал, в чем заключается его состояние и какой договор он заключил с лордом Хоупом.
— Странная история! — прогнусавил внимательно слушавший его рассказ граф д'Эрнонвиль.
— В самом деле, — согласился лорд Бильзер, — если быть точным, ваше состояние заключено в векселе, выданном на очень крупную сумму, и речь идет о том, чтобы превратить его в наличные деньги. Посмотрим, возможно ли это. Удивительно, что я не знаю никакого лорда Хоупа, хотя он, по вашим словам, сказочно богат.
— Я также чрезвычайно удивлен, — добавил граф д'Эрнонвиль.
— Вам уже приходилось получать деньги по этому векселю? Какие банкирские дома платили по нему?
— Все, к каким я обращался, — ответил дон Лотарио.
— Следовательно, вы могли бы уступить ваш вексель нам или, точнее говоря, кассе нашего Общества, — подытожил лорд Бильзер. — Если он будет опротестован, это в конце концов не так уж и важно, ибо мы не вправе требовать от вас больше того, чем вы располагаете. Вам известно, что нашему клубу безразлично, имеет тот или иной джентльмен деньги или нет. Мы смотрим только на личные качества претендентов.
— Благодарю, но мне кажется, вексель не вызывает сомнений, — заметил молодой испанец.
В этот миг вошел слуга с письмом, только что полученным из Парижа, с пометкой «срочно».
Дон Лотарио извинился перед гостями и вскрыл письмо. Оно было от аббата Лагиде, который сообщал ему следующее:
«Мой юный друг!
Надеюсь, Вы приложили все силы, чтобы мужественно перенести несчастье, постигшее Вас в Париже. По крайней мере желаю Вам этого. Граф Аренберг и Тереза прибыли в Берлин и просили меня засвидетельствовать Вам свое почтение. Кроме того, лорд Хоуп прислал мне для Вас письмо, которое я незамедлительно должен переправить Вам. Он предполагал, что Вы еще в Париже. Не забывайте меня и
