Бледный огонь

⁷²⁰ Но вот я увидал, как он растаял:
Хотя еще без сознания, я снова был на земле.
Мой рассказ рассмешил доктора.
Он усомнился, чтобы в состоянии, в котором
Он меня нашел, «можно было галлюцинировать
Или грезить в каком бы ни было смысле. Позже — возможно,
Но не во время самого коллапса.
Нет, мистер Шейд». Но, Доктор, я ведь был загробной тенью[13]!
Он улыбнулся: «Не совсем, всего лишь полутенью».

Все же я не уступал. В уме я продолжал
⁷³⁰ Переигрывать все, что было. Снова я сходил
С эстрады, и мне было странно, жарко,
Я видел, как тот субъект вставал, и опять я падал,
Не потому, что скандалист ткнул трубкой,
А, вероятно, потому, что срок настал
Толкнуться и затрястись дряблому дирижаблю,
Старому расшатанному сердцу.

От моего видения дуло правдой. Оно имело тональность,
Сущность и необычайность своей особой
Реальности. Оно существовало. Меж тем как проходило время,
⁷⁴⁰ Его бессменная вертикаль сияла победно.
Часто, раздраженный наружным блеском
Обыденщины и раздора, я обращался внутрь себя, и там,
На заднем плане души, стоял он,
«Старый Верный», как гейзер в Йеллостонском парке.
Его присутствие всегда дивно меня утешало.
Потом я как-то раз наткнулся на то,
Что показалось мне параллельным явлением.

Это была статья в журнале о некой госпоже З., чье сердце было
Возвращено к жизни массажем руки проворного хирурга.
⁷⁵⁰ Она рассказала репортеру о «Стране
За Пеленой», и рассказ заключал в себе
Намек на ангелов, и сверкание цветных
Окон, и тихую музыку, и кое-что
Из книги гимнов, и голос ее матери;
Но в конце она упомянула дальний
Ландшафт, туманный сад, и — дальше я цитирую:
«Вдали за садом, как будто через дым,
Я мельком разглядела высокий белый фонтан — и проснулась».

Если на неназванном острове капитан Шмидт
⁷⁶⁰ Видит нового зверя и ловит его
И если немного позднее капитан Смит
Привозит оттуда шкуру, то этот остров не миф.
Наш фонтан был указательным столбом и знаком,
Он объективно существовал во тьме,
Крепкий как кость, вещественный как зуб,
Почти банальный в своей мощной правде!

Статья была написана Джимом Коутсом.
Джиму я сразу написал. Получил от него ее адрес.
Проехал триста миль на запад, чтобы с ней поговорить.
⁷⁷⁰ Прибыл. Был встречен пылким мурлыканьем.
Увидел эти голубые волосы, веснусчатые руки, восхищенный
Орхидейный вид — и понял, что попался.

«Кто упустил бы случай повстречать
Такого знаменитого поэта?» Как мило
Было, что я приехал! Я отчаянно пытался
Задать свои вопросы. Их отметали:
«В другой раз, как-нибудь, быть может». Журналист
Еще ей не вернул ее заметок. Не следует настаивать.
Она пичкала меня кэксом, все это превращая
⁷⁸⁰ В идиотский светский визит.
«Я не могу поверить», она сказала, «что вот это вы!
Мне так понравились ваши стихи в Синем журнале.
Те, что о Мон-Блоне. У меня есть племянница,
Которая поднялась на Маттерхорн. Вторую вещь
Я не могла понять. Я говорю о смысле.
А самый звук, конечно, — но я так глупа!»

Она и впрямь была. Я мог бы настоять. Я мог бы
Заставить ее рассказать мне больше
О Белом фонтане, который мы оба видели «за пеленой».
⁷⁹⁰ Но если (подумал я) упомянуть эту подробность,
Она набросится на нее, как на духовное