Румяную речь люблю… — В реплике генерала вновь кроется пушкинский подтекст, на этот раз из «Евгения Онегина»; ср: «Как уст румяных без улыбки, / Без грамматической ошибки / Я русской речи не люблю…» (Там же. С. 59).
Моей девочки вы не увидите никогда. — В сцене травестируется легенда о Дон Жуане, в соответствии с которой Берг играет роль командора, погибшего от рук Дон Жуана, защищая честь дочери от его посягательств. Берг, «человек-гора» (от нем. Berg — гора), ассоциируется с явившейся Дон Жуану статуей командора и, по преданию, ввергнувшей его в ад (ср. слова Вальса: «Никаких статуй»).
Сон, помогите! — В английском переводе следует:
«Я застрелю его. Где мой позолоченный пистолет?
ТРАНС. У вас его никогда не было, дорогой» (109).
Надеюсь, что вы не начнете с нашей прекрасной горки. — Композиция пьесы подчинена правилам вальса — кругового танца, в соответствии с которым Вальс, завершив тур, возвращается в первоначальное положение (его партнером являлся Сон, которого, согласно авторской ремарке, «может играть женщина»).
…меня нельзя трогать <…> я — могу взорваться. — Мотив тела-бомбы развивается в пятой главе романа Андрея Белого «Петербург» (1913) во сне Николая Аблеухова: «Николай Аполлонович понял, что он — только бомба; и, лопнувши, хлопнул…» (Андрей Белый. Петербург. Л.: Наука, 1981. С. 239); ср. также в шестой главе: «Просто черт знает что — проглотил; понимаете ли что значит? То есть стал ходячею на двух ногах бомбою с отвратительным тиканьем в животе» (Там же. С. 258). Этот роман Набоков перечитывал четырежды (Б01. С. 183).
