пускай найду в твоем трактире 'ПсаПурпурного' приют ненарушимый,бесплатный кров; я часто крался мимо,хохочущие слышал голоса,завидовал… Ну что же, ты согласен?'Он отдал мне червонцы, и бесстрастенбыл вид его. Но странно: теплотуи жажду теплоты — я, пес трусливый,почуял в нем, как чуешь в день тоскливыйстон журавлей, в туманах на летурыдающих… С тех пор раз восемь в месяцприходит он спокойно в мой кабак,как лошадь, пьет, грозит меня повеситьиль Сильвию, шутя, вгоняет в мак.
Входит Сильвия.
Вот и она. Ты побеседуй, Стречер,а у меня есть дело…
Уходит в боковую дверь
СТРЕТЧЕР: Добрый вечер,медлительная Сильвия; я рад,что здесь, опять, склоняюсь неумелоперед тобой; что ты похорошела;что темные глаза твои горят,лучистого исполнены привета,прекрасные, как солнечная ночь, —когда б господь дозволил чудо это…СИЛЬВИЯ:Смеетесь вы…СТРЕТЧЕР: Смеяться я не прочь;но, Сильвия, смеяться я не смеюперед святыней тихой чистоты…СИЛЬВИЯ:Мы с мая вас не видели…СТРЕТЧЕР: И тыскучала?СИЛЬВИЯ: Нет. Скучать я не умею:все божьи дни — души моей друзья,и нынешний — один из них…СТРЕТЧЕР: Мне мало…Ах, Сильвия, ты все ли понимала,когда вот здесь тебе молился яи вел с тобой глубокую беседуи объяснял, что на лето уеду,чтоб ты могла обдумать в тишинемои слова. Печально, при луне,уехал я. С тех пор тружусь, готовлюгрядущее. В июне я торговлюоткрыл в недальнем Гровсей. Я теперьуж не бедняк… О, Сильвия, поверь,куплю тебе и кольца, и запястья,и гребешки… Уже в мешках моихнемало тех яичек золотых,в которых спят — до срока — птицы счастья…СИЛЬВИЯ:
