Открой! Промокли силы… Ох, жизнь мою слезами гасит ночь. СТРЕТЧЕР: Я, право, утомлен… КОЛВИЛ: Ступай же, дочь, впусти его; а нашему герою тем временем я норку покажу. Колвил и Стречер уходят. ГОЛОС: Да это гроб, а не кабак!.. СИЛЬВИЯ: (идет к двери)
Открою, открою… Входит Проезжий.
Ах!.. ПРОЕЗЖИЙ: Однако, — не скажу, красавица, чтоб ты спешить любила, хоть ты любить, пожалуй, и спешишь… Да что с тобой? Ты на меня глядишь растерянно… Ведь я же не грабила… СИЛЬВИЯ: Простите, путник строгий… ПРОЕЗЖИЙ: Позови хозяина. Прости и мне; брюзгливо я пошутил; усталость неучтива. Мне нравятся печальные твои ресницы. СИЛЬВИЯ: Плащ снимите да садитесь сюда, к огню. Сильвия выходит в боковую дверь. Меж тем кучер и трактирный слуга вносят вещи Проезжего и выходят опять. Он же располагается у камина.
ПРОЕЗЖИЙ: Ладони, насладитесь живым теплом алеющих углей! Подошвы, задымитесь, пропуская блаженный жар! И ты будь веселей, моя душа! Смотрю в огонь: какая причудливая красочность! Смотрю — и город мне мерещится горящий, и вижу я сквозь траурные чащи пунцовую, прозрачную зарю, и голубые ангелы на глыбах оранжевых трепещут предо мной! А то в подвижных пламенных изгибах как будто лик мне чудится родной: улыбка мимолетная блистает, струятся пряди призрачных волос, — но паутина радужная слез перед глазами нежно расцветает
