Когда из родины звенит намсладчайший, но лукавый слух, —не празднословью, не молитваммой предается скорбный дух.Нет, — не из сердца, вот отсюда,где боль неукротима, вот —крылом, окровавленной грудой,обрубком костяным — встаетмой клекот, клокотанье: Боже,Ты, отдыхающий в раю, —на смертном, на проклятом ложетронь, воскреси — ее… мою!..
<23 сентября 1923>
ОЛЕНЬ
Слова — мучительные трубы,гремящие в глухом лесу, —следят, перекликаясь грубо,куда я пламя пронесу.Но что мне лай Дианы жадной,ловитвы топот и полет?Моя душа — олень громадный —псов обезумевших стряхнет.Стряхнет — и по стезе горящейпромчится, распахнув рога,сквозь черные ночные чащина огненные берега!
<23 сентября 1923>
'Я помню в плюшевой оправе'
Я помню в плюшевой оправедагерротипную мечтуи очи в северной дубраве,и губы в громовом порту.Но ты… Прямой и тонкой тенью,как бы ступая по стеклу,внимая призрачному пенью,вникая пристально во мглу,— во мглу, где под железным кленомя ждал, где, завернув с угла,сквозные янтари со стономтекли в сырые зеркала —безгласно в эту мглу вошла ты,и все, что скучно стыло встарь,все сказкой стало: клен зубчатый,геометрический фонарь…Ты… Платье черное мне снится,во взгляде сдержанный огонь,мне тихо на рукав ложитсяпродолговатая ладонь.
