ЭДМИН: Мой государь, я счастлив… Ты — герой… Я не достоин даже… МОРН: Правда? Правда?.. Ну, вот… я рад… Любовь земная выше, сильнее доблести небесной… Впрочем, не любишь ты, Эдмин… понять не можешь, что человек способен сжечь миры за женщину… Так значит — решено. Бегу отсюда… нет пути иного. Ведь правда же — беспечностью я правил. Беспечность — власть. Она ушла. О, как же мне царствовать, когда лукавый сам на бедной голове моей корону расплавил?.. Скроюсь… Понимаешь, я скроюсь, буду тихо доживать свой странный век, под тайные напевы воспоминаний царственных. Мидия со мною будет… Что же ты молчишь? Ведь я же прав? Мидия без меня умрет. Ты знаешь. ЭДМИН: Государь мой, я одно прошу: мучительная просьба, преступная пред родиной… пускай! Прошу тебя: возьми меня с собою… МОРН: О, как меня ты любишь, как ты любишь, мой милый!.. Я не властен отказать тебе… Я сам преступник… Слушай, помнишь, как я вступил на царство, — вышел в маске и в мантии на золотой балкон, — был ветер, пахло почему-то морем, и мантия сползала все, и сзади ты поправлял… Но что же я… Скорей, часы бегут… тут это завещанье… Как изменить?.. Что делать нам? Как быть-то? Я там пишу, что… Жги! Жги! Благо свечи горят. Скорей! А я пока иначе составлю… Как? Ум опустел. Пером вожу, как по воде… Эдмин, не знаю. Ты посоветуй — надо нам спешить, к рассвету кончить… Что с тобой? ЭДМИН: Шаги… Сюда идут… По галерее… МОРН: Живо! Туши огни! В окно придется! Ах, поторопись! Я не могу ни с кем встречаться… Будь что будет… Что же взять-то? да, пистолет… туши, туши… бумаги, алмазы… так. Отпахивай! Скорее… Плащ зацепился — стой! Готово! Прыгай!.. На сцене темнота. Старик в ливрее, сутулясь, входит со свечой в руке.
СТАРИК: Никак возились тут… Горелым пахнет. Стол не на месте… Эвона — корону куды забросили. Тьфу… тьфу… Блести… потру… Опять же и окошко настежь. Не дело… Дай послушаю у двери. (Сонно пересекает сцену и слушает.)
Спит сорванец… спит государь. Ведь пятый часок, поди… Ох, Господи Исусе! Вот так и ломит, так и ломит. Повар совался с мазью, — говорит, попробуй,
