— Я убила Изабель? — Я затрясла головой. Что за бред он городит?
— Ты. Убила. Ее. Так, как и грозила ей при подругах.
— Да когда я ей грозила?! — заорала я, зверея от его тихого обвиняющего тона.
— Вчера на балу. Ее подруги были рядом. Все они слышали, как ты говорила про нож, который вонзится прямо в сердце, и как из вен капля за каплей вытечет вся кровь.
— Ну да, — растерянно признала я, — что-то подобное я говорила. Но только потому, что Изабель распиналась, что я недостойна «носить кровь Жана в своих жилах». — Я передразнила ее тонкий голосок.
— Нет, ты достойна. Ты еще как достойна, — с яростью проговорил он. — Все опасались, что ты начнешь убивать, не контролируя себя. Но ты прекрасно отдаешь отчет в своих действиях. Ты все заранее спланировала. Ты сбежала от охраны и прирезала Изабель, как ей и обещала — ножом в сердце.
Я, онемев, слушала его, не в силах даже возразить этим чудовищным по своей нелепости обвинениям. Я понимала: Андрей не шутит. Изабель правда мертва. Ее на самом деле убили тем способом, о котором я говорила. Но это какое-то нелепое совпадение!
— Но и этого тебе показалось мало. — Глаза Андрея гневно сузились, рука больно вцепилась мне в плечо. — И ты отправилась резвиться за город, попутно зарезав двух человек, которым не повезло попасться тебе на глаза.
— Скажи, что ты шутишь, — наконец-то отмерла я. — Это не может быть правдой.
— Изабель мертва, ты сбежала, твой телефон выключен. А потом ты как ни в чем не бывало отвечаешь, что ты за городом, у замка Жана. Я вот только одного понять не могу: осознав, что ты натворила, ты решила сбежать из города? Или Жан что-то оставил тебе в своем замке? Отвечай!
Я ошеломленно замотала головой, а Андрей наклонился ко мне, выдрал у меня из рук сумку и вывалил ее содержимое себе на колени. Полетела на коврик под ногами моя помада, пудреница, расческа.
— Что ж ты делаешь, варвар? — возмутилась я.
— Это ты что творишь, мерзавка? Думаешь, теперь ты вне закона? Думаешь, теперь лучший адвокат отмажет тебя за любые деньги? Так вот, — Гончий ожесточенно потрошил мою сумку, — вынужден тебя огорчить. Никакого суда и следствия не будет. Я вот здесь, прямо сейчас, своими руками тебя…
Я не успела даже шелохнуться, когда Андрей молниеносным движением сомкнул ладони на моей шее и принялся меня душить.
— Таких, как ты, нужно уничтожать сразу, — шипел он. — И не дожидаться, пока они натворят новых дел.
Я захрипела, замолотила ногами по полу, но не могла освободиться. Андрей нависал надо мной, и его красивое лицо исказила гримаса ненависти. Сейчас в нем не осталось ничего от того вольнолюбивого мотоциклиста, которого я боготворила все эти годы. Видимо, отблески того солнечного дня отразились в моих глазах, потому что внезапно зрачки Андрея расширились, он разжал руки и воскликнул:
— Ты?
Я глухо закашлялась, нащупала дверную ручку и вывалилась на снег, ловя сухими губами снежные хлопья с металлическим привкусом. Черные ботинки застучали по обледеневшему асфальту, приближаясь ко мне. «Бежать!» — стучало в висках, но тело меня не слушалось, было вялым. И только на губах таяли снежинки с привкусом выхлопных газов. Похоже, это последнее, что я попробовала в своей короткой жизни.
— Ты та девчонка с Воробьевых, — сказал Андрей, глядя на меня с ошеломлением. — Вот почему твое лицо показалось мне знакомым. Вот уж не думал, что мы еще раз свидимся. Да еще при таких обстоятельствах.
— Аристарх тебе этого не простит, — прохрипела я.
Его лицо странно дернулось, и он наклонился ко мне. Я закрыла глаза.
— Вставай.
Открыла — он протягивал мне руку.
Я замотала головой и попятилась.
— Идем!
Гончий рывком поставил меня на ноги, втолкнул в салон и захлопнул дверцу. Мгновением позже машина сорвалась с места.
— Куда ты меня везешь? — безжизненно спросила я.
— Тебя будут судить по нашим законам. Но не надейся, что тебе удастся отмазаться. Есть свидетели, которые видели тебя у дома Изабель незадолго до убийства. А если ты не врешь и в Замке Сов лежат еще два трупа, то проживешь ты недолго. С убийцами у нас разговор короткий.
При виде меня на пороге дома Вероник достопочтенный Бернар разве что не осенил себя крестным знамением и исподлобья уставился на Андрея: мол, что за исчадие ада ты приволок в приличный дом? Значит, о том, что я первая подозреваемая в деле об убийстве Изабель, дворецкий уже осведомлен. Сейчас Гончий его еще и известием о двух трупах в замке порадует. Ох и веселенькая меня ждет ночка!
Заплаканная Вероник бросилась нам навстречу, крепко обняла меня и бессвязно забормотала:
— Жанна! Какой кошмар! Какая дикость! Я ни минуты не верю во все эти обвинения! Что за нелепость! Где ты была? Что все это значит? Почему ты сбежала? Андре, почему ты молчишь?!
— Жду новостей от своих ребят.
Гончий с невозмутимым видом отошел к окну в гостиной и повернулся к нам спиной. Почти сразу зазвонил его мобильный.
— Да, — ответил он.
Когда он повернулся, его лицо было таким же, как тогда в машине, когда он чуть не придушил меня. Даже Вероник испуганно вскрикнула:
— Андре, да в чем дело?!
— Дело в том, — зло отчеканил он, — что прогулка нашей московской гостьи обернулась гибелью одной из нас и двух ни в чем не повинных людей.
— Что?! — воскликнула Вероник. — Жанна, это правда?
— Ну, — Андрей с вызовом взглянул на меня, — скажи ей правду. Скажи, что их убила кобра. Скажи, что у тебя есть двенадцать сестричек по крови. Это ведь такой удобный повод, чтобы перевести стрелки с себя на других.
— Жанна, что он несет? — Вероник в недоумении переводила глаза с Гончего на меня.
— Кстати, — продолжил издеваться он, — может, назовешь их имена?
Я отвернулась к окну. Назвать их имена? Имена Ванессы Рейн, Орнеллы Дамиани, Дарлы, Глории Майлз, писательницы Оливии? Да Гончий же меня просто засмеет! И будет абсолютно прав, потому что на его месте я бы тоже не поверила. Слишком фантастично, слишком невероятно, чтобы быть правдой. Если кто мне и поверит, то это Аристарх, который верит мне как себе самому, и Вацлав, который знает, что я не могла совершить приписываемых мне преступлений, потому что я не расстаюсь со Слезой Милосердия.
— Ну, — ерничал Андрей, — что же ты молчишь?
— Если ты хочешь меня допросить, то для начала пригласи сюда Аристарха Алмазова и Вацлава Волкова, — сухо ответила я. — Без них я ничего говорить не буду.
— Думаешь, дед с любовником тебя спасут? — процедил он по-русски. Глаза Гончего сузились, а я поймала себя на желании отвесить ему пощечину. Хлесткую, оглушительную, до грома в ушах, до крови на губах.
— Андре, — Вероник хоть и не поняла смысла последней фразы, но видела, что Гончий произнес что-то оскорбительное, — ты забываешься. Будь любезен…
— Не утруждайтесь, мадам старейшина, — он вновь перешел на французский, — я уже ухожу. Надо наведаться в Замок Сов, проверить, что там натворила наша наследница. Но завтра я вернусь. И тогда проведу допрос со всем пристрастием.
— Не забудь сперва заручиться согласием трех старейшин! — крикнула ему вслед Вероник. — Иначе даже на порог не пущу.
— Желаю спокойной ночи и приятных снов, — паяснически раскланялся Гончий. — Теперь вы, мадам, отвечаете за эту пташку головой. Хотя поручиться за нее было очень опрометчиво с вашей стороны.
— Пошел вон, — выдохнула Вероник ему вслед и обернулась ко мне: — Жанна, расскажи же мне, где ты… — Она внезапно всплеснула руками. — Да ты вся дрожишь! Бернар, горячую ванну, быстро!
Пожалуй, умереть от воспаления легких было бы лучшим выходом. Однако судьба-злодейка не дала мне легко отмучиться. Три дня я провалялась в бреду, и мне то слышался голос Аристарха, зовущий меня, то чудились руки Вацлава, поправляющие на мне плед. Они здесь, они прилетели, значит, все будет хорошо.
— Аристарх, — бормотала я, — их было двенадцать. Спроси Ванессу Рейн, спроси Дарлу… Они все подтвердят. Вацлав, я никого не трогала, их убила Кобра.
— Конечно, — целовал меня в лоб Аристарх. — Я все узнаю.
— Конечно, — гладил меня по плечу Вацлав. — Я во всем разберусь.
Когда на четвертый день я очнулась, в кресле возле моей постели дремала Вероник. На туалетном столике у изголовья стоял стакан с апельсиновым соком и пустой бокал с загустевшей кровью на донышке. Меня поили этим?! Меня замутило, и я потянулась за стаканом с соком, но перевернула пустой бокал. Он со звоном упал набок, темная струйка крови тонкой ниткой разлилась по стенке. Вероник встрепенулась, открыла глаза, под которыми залегли темные тени то ли от переживаний, то ли от бессонных ночей:
— Жанна, как ты?
— Пить… — прошептала я.
Вероник вскочила с кресла, запахивая шелковый халат, поднесла апельсиновый сок.
— Или ты проголодалась всерьез?
Я категорично замотала головой, отчего в ней зазвенели колокола, и, влив в себя порцию сока, откинулась на подушку.
— Позови Вацлава.
— Кого? — удивилась Вероник.
От ее искреннего недоумения мне стало не по себе.
