Записки риелтора, или Нас всех испортил квартирный вопрос

Друзья жили на улице Правды. На небольшой тихой улице почти все дома прошли капитальный ремонт. Коммуналок в них было мало. Уже одно это говорило в пользу выбранной им квартиры. Окна ее выходили во двор-колодец, но солнца в комнатах было много. Мне показали две комнаты, кухню и санузел.

— А еще одна комната? — спросила я.

Хозяин квартиры, Денис, заколебался.

— Наша квартира тоже коммунальная, — сказал он. — В третьей комнате живет бабушка.

— Ее что, нет дома?

— Она всегда дома, — сказал Денис и без стука открыл дверь соседки.

С тех пор прошло уже много лет, но эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами.

В комнате не было мебели. В ней вообще не было вещей в обычном смысле этого слова. Под самый потолок — на 3,5 метра в высоту — она была забита узлами. Небрежно, но крепко завязанные узлы были сделаны из старых скатертей, больших полотенец, платков, простыней и просто каких-то растянутых кофт и брюк. Из узлов торчали полоски тканей. То, что когда-то было одеждой и другими полезными вещами, было аккуратно разрезано на полоски шириной три-четыре сантиметра, связанные в одну бесконечную ленту. Этой лентой и были набиты узлы. Черные, белые, синие, красные — однотонные и полосатые, в крапинку и с еле различимыми лепестками цветов — обрезки были свернуты, скомканы, утрамбованы в пыльные и грязные тряпки, заполнявшие комнату. Окно было завалено до самой форточки.

Небольшое свободное пространство оставалось только у самой двери — маленькая пещера в этой чудовищной свалке. В пещере, подвернув под себя ноги, сидела старуха. Ее небольшое высохшее тело казалось таким же пыльным бесформенным узлом. Повернув голову на звук открывающейся двери, она скользнула по мне пустым невидящим взглядом и снова уткнулась в лоскутки, лежавшие у нее на коленях. Узловатые пальцы, не останавливаясь ни на секунду, перебирали эти кусочки, связывали их между собой, разъединяли, скручивали в клубок. Казалось, что в руках у нее крутится веретено. Я повернулась к Денису.

— Это и есть наша соседка, — упреждая мой вопрос, сказал он. — Сошла с ума пять лет назад.

— А почему она живет в таких условиях? Есть же органы опеки, которые обязаны заботиться об одиноких стариках!

— Родственников у нее нет. Документы она все потеряла. Паспорт, свидетельство о рождении, пенсионное свидетельство — абсолютно все. А социальные службы не работают с бомжами.

— Но она же не бомж, — возразила я. — У нее есть комната, она в ней прописана!

— Да, есть. Только доказать, что она — это она, без документов нельзя. То есть можно, но через суд. И паспорт мы за нее получить не можем. Мы ей никто — соседи по коммуналке. Ходить по всем инстанциям у нас нет времени — мы с женой работаем. Хорошо хоть на почте знают ситуацию — носят пенсию, мы ее получаем и покупаем ей продукты. Иногда умываем и купаем, — вздохнул он.

Судя по запаху, пропитавшему комнату, купали бабушку нечасто. Пахло грязью, мочой, тленом. Трудно было винить в этом соседей — им можно было только посочувствовать.

Денис закрыл дверь. Старуха осталась наедине с собой, забытая всеми — людьми и обществом. Сама смерть потеряла дорогу в это логово — человеческим жильем это было назвать нельзя — логово, в котором свило гнездо безумие.

Мы обсудили достоинства и недостатки квартиры, и Сергей Иванович принял решение купить коммуналку сверху. Осталось договориться с жильцами.

Через несколько дней мы с клиентом пришли на переговоры с хозяевами. Дверь нам открыло существо неопределенного пола и возраста. Старые брюки с пузырями на коленях, мешковатый свитер, небрежно обкромсанные ножницами волосы неопределенного цвета могли принадлежать и мужчине, и женщине. Хриплым прокуренным голосом существо предложило нам войти. При ближайшем рассмотрении оно оказалось все-таки женщиной. Женщина была инвалидом — у нее ампутировали часть ступни из-за болезни сосудов, начавшейся на почве любви к алкоголю. В двух комнатах она жила вместе с двумя детьми.

— Меня зовут Муся, — представилась она, обдав нас дымом беломорины, зажатой между пальцев.

Третью комнату занимал военный, живший в другом месте, а в этой квартире только хранивший старые вещи.

Муся была не против переезда в отдельную квартиру. Ее устраивала панельная двушка, которую был готов оплатить Сергей Иванович.

— Но у нас есть свой адвокат массажист тренер по конному спорту агент, — важно сказала Муся. — Мы хотим, чтобы она расселяла нашу квартиру.

Раздался звонок в дверь.

— А вот и она, сейчас я вас познакомлю.

В квартиру вошла девица. Наштукатуренное дешевой пудрой лицо, густо подведенные глаза и длинные ногти, покрытые ярко-красным местами облупившимся лаком.

Поздоровавшись с нами, она церемонно, вытянув губы трубочкой, поцеловалась с хозяйской дочкой — она была в этой квартире своей. Посмотрев на девицу, Сергей Иванович резко сказал: «Деньги — мои, и работать будет мой агент».

Обсудив все вопросы, мы вышли из квартиры.

— Сергей Иванович, я подпишу договор со всеми жильцами, потом с вами. Вы должны будете внести аванс за квартиру в агентство, — сказала я.

— Зачем вам аванс? — удивился клиент. — Я же сам выбрал эту квартиру.

— У них долги по квартплате и неприватизированные комнаты. Долги придется гасить, потом оплачивать срочную приватизацию. Надо будет вносить аванс за встречную покупку. Без денег сделку не подготовить, — объяснила я.

— Ну, тогда я внесу немного — только чтобы покрыть расходы, — сказал Сергей Иванович. — Долларов 500.

Обычно размер аванса, который требует агентство от клиента, зависит от цены квартиры — чем дороже квартира, тем больше денег предлагается внести. На размер аванса влияет схема сделки — если предстоит расселение, нужно будет нести в другие агентства деньги, чтобы закрепить встречные покупки. Размер аванса может быть увеличен на сумму, необходимую для подготовки документов, — например проведение приватизации. Получить справки для приватизации, если у жильцов были долги по квартплате, в те времена было невозможно. Долги гасились деньгами покупателя. Это был риск. Получив такой подарок, жильцы квартиры могли отказаться от сделки. Как вернуть аванс покупателю в этом случае? Очень просто — из денег агентства и личных средств агента. В пропорции, в которой делились комиссионные. Если агент получал 50 % комиссионных, то и долги по своим сделкам он гасил в таком же размере. Если сумма долгов была большой — она могла исчисляться сотнями долларов, а иногда переваливала за тысячу, — мы не несли деньги в сберкассу, а договаривались с начальниками ЖЭКов. Объясняли ситуацию, обещали переселить этих злостных неплательщиков и оставляли под расписку деньги, равные сумме долга, с условием, что их вернут агентству, если жильцы откажутся от сделки. Если сделка проходила успешно, работники ЖЭКа гасили долг оставленными у них деньгами.

Кроме всех расходов, которые необходимы для подготовки нотариата, в аванс включается сумма, которая останется в агентстве, если покупатель откажется от сделки по каким-то личным причинам. Из нее — пусть в небольшом размере, но оплачиваются услуги агента, который работал зря. Трудности возникают, когда выстраивается цепь — каждое агентство, передавая аванс по цепи за следующую встречную покупку, хочет оставить у себя часть денег, — именно на случай развала сделки по вине головного покупателя. На каждом шаге деньги тают. Вверх по цепи летит требование «довнести». Но головной покупатель, как правило, не согласен увеличивать сумму аванса. Трудности агентства его не волнуют. Приходится договариваться с коллегами, просить, взывать к корпоративной солидарности. Это не всегда помогает, но чаще всего все-таки срабатывает.

Пятисот долларов, которые были предложены в качестве аванса, не хватало даже на покрытие