Упрямый ветер не щадит дерев, Вздымает к небу свой протяжный рев, И соловей, страдая без тепла, Под собственные прячется крыла. Дохнул осенний ветер на весну, — Лейли к последнему склоняет сну. Вступила осень в розовый цветник, Цветку велела, чтоб к земле приник, Сровняла пальму сильную с землей, Сровняла розу с пыльною землей, Шафрана разливая желтизну, На осень переделала весну. Лейли, что садом красоты была, Что розой райской чистоты цвела, — Лейли осенней сделалась порой: Весна казалась осенью второй. Болезни ветер дул в лицо сильней, Распутались узлы ее кудрей. О, волосы арканами зови: Они арканы для людей любви! Царица прелести земной больна, — Освободила пленников она, И нет ограды узникам любви, Свободе рады узники любви, Один лишь пленник хочет жить в тюрьме. Но этот пленник — не в своем уме: Две брови пленник распростер сейчас, Чтоб радость не вошла в жилище глаз… Лежит в слезах царица красоты. Чтоб светом озариться красоты. К царице смерть-прислужница идет, Румяна на лицо ее кладет. Но пот бежит, как слезы по письму, — Он смыл румяна, индиго, басму. И сморщились медовые уста, Нет, запеклись пунцовые уста, От слов закрылись: надобно молчать, — Там прыщики похожи на печать! На подбородке впадинка была, — Теперь голубка там гнездо свила, То есть: голубку ожидает смерть, Открыла впадину земная твердь. И покрывало было ей дано: Фиалкового цвета полотно. То есть: на солнце, что навек зашло, Фиалковое облако легло… Решила: мир земной — уже чужой, Уже расстаться надобно с душой! От всех спешит избавиться она,
