Взывала мать, рыдая: «Горе мне!» Стонала мать седая: «Горе мне! Мерещится спросонок это мне? Проснись, мой верблюжонок! Горе мне! Открой глаза: дай солнце нам опять, Чтоб захотелось девушкам гулять, Чтоб разбежались по саду цветы. Все ждут они: пойдешь ли с ними ты? Подруг нарядных много собралось! Дай гиацинты мне своих волос, Их локонами землю обовью, Их запахами землю оболью! Сокровищницу сладостной красы — Твое лицо — украсят две косы: Сплету я косы — будут две змеи Оберегать сокровища твои. Окрашу я глаза твои сурьмой, Окрашу брови я твои басмой: Глаза — мечи турецкие — должны Упрятаться в зеленые ножны. Твое лицо я нарумяню вновь: Прибавлю я своих царапин кровь. Я индиго на щеки положу, — Зрачок дурного глаза поражу. Я родинку поставлю на щеке, Как семечко в петушьем гребешке. И покрывала длинные твои На волосы накину я твои: Закрыта будет сторона одна, Другая будет сторона видна. Одену плечи в розовый наряд, — О нем с восторгом все заговорят. Ты с девушками племени пойдешь, Как искушенье времени, пройдешь, Всех освещая, обольщая всех, Пустынников святых ввергая в грех! Иди, — любимого найдешь в саду. Меджнун вопит и стонет, как в аду, В беспамятстве сейчас он упадет, Но жизнь вернет безумцу твой приход. Ты не придешь — он прибежит сюда, Что я смогу сказать ему тогда? Где слово я, в смущении, возьму? Как буду я смотреть в глаза ему? Не повергай в печаль друзей твоих! Ужель тебе не жаль друзей двоих? Ужель тебе не жаль двоих сердец?..» Так плакала. А за стеной отец О землю ударялся головой, Метался, ворот разрывая свой.
