И цель прихода шаху изложу, Ему открою чудо в тот же миг. Бахрама я покуда не достиг, А ты уже вопрос мне задаешь, Невольно на моем пути встаешь. Как быть! Сказать? Нарушу я обет. Но и молчать не смею я в ответ! Радушием тебе обязан я. Смотри же, господин, как связан я! В тебе я вижу гордые черты; Твой сан высок; являешь облик ты, Который свойственен одним царям. Мне кажется: пусть ты — не шах Бахрам, Царем ты предо мною предстаешь, Мне кажется: ты на него похож, Хотя невероятно сходство с ним: Бахрам ни с кем на свете не сравним! Сюда пришел я из чужих сторон. Твоим великодушьем я пленен. Но все же у меня другая цель: С Бахрамом говорить — благая цель. Ты лаской сердце мне развеселил, Но две заботы в сердце поселил: Смолчу — беда и расскажу — беда… Как на тебя смотреть мне без стыда?» Тогда расцвел властитель, как цветник. Светильником он сделал свой язык: «О ты, кто странником в пустыне стал! Знай: ищущий — нашедшим ныне стал. Ты сам не ведаешь, что в этот миг, Искатель, ты искомого достиг. Не жаждай, друг мой, около реки, Не страждай, друг мой, счастью вопреки! К Бахраму ты спешил степной тропой? Начни рассказ: Бахрам перед тобой!» Тут странник, небеса благодаря, Целуя землю, пал к ногам царя: Узрел он цель, хоть много перенес! Он благопожеланье произнес, Учтиво сел и начал: «Мудрый шах! О разных ты спросил меня вещах. Вот первая: кто я? Мой шах, внемли. Зовусь я среди жителей земли — Мани; художник — звание мое, Известно рисование мое». Восторг Бахрама взвился до небес, Как будто был он мертвым и воскрес: Бахрам давно художника искал! Он крепко обнял гостя, приласкал,
