то, охота — великое дело. Эх, охота, охота! И набегаешься и налаешься. Устанешь, вымокнешь, но зато себя настоящей собакой чувствуешь!
Помолчали, послушали Пустобрешку, и Люкс попросил Марту:
— Пошла бы ты, уняла Пустобрешку. Ну чего она зря надрывается?
— Я сбегаю, — сказала Марта, — только это едва ли поможет. Перемахнуть через забор Марте — пустяк. Она подошла к Пустобрешке и решила схитрить.
— Слушай, — сказала она, — ты не лай так долго, можешь прослушать интересный разговор хозяев.
— А зачем он мне, — огрызнулась Пустобрешка и продолжала лаять. Марта улеглась рядом и стала ждать. Непутевая Пустобрешка, не обращая на нее внимания, лаяла изо всех сил.
— Ты на кого это? — наконец поинтересовалась Марта.
— Ни на кого. Просто так, для страху, чтобы все меня боялись. Ведь страшно?
— Как тебе сказать, — замялась Марта. — По-моему, не очень. И вдруг Пустобрешка замолчала.
— Устала? — сочувственно спросила коза.
— Нет, — ответила Пустобрешка, — я слушаю, далеко ли разносится мой лай.
Марта удивилась:
— Да как же ты свой лай услышишь, если сама в это время не лаешь?
— А я лаю, лаю, а потом — раз, и замолчу. Замолчу и слушаю...
— Ну и что, хоть раз слышала?
— Пока нет, но, может быть, когда-нибудь и услышу, — ответила Пустобрешка и снова принялась лаять.
С тем и вернулась Марта к Люксу.
Люкс, возбужденный своими рассказами об охоте, решил сам усовестить Пустобрешку. Сказав друзьям, чтобы они его подождали, он отправился к соседке. Скажу ей об охоте, напомню о собачьем долге, может, и перестанет. А то ведь от ее лая у всех голова болит. Но Пустобрешка послушала-послушала старого пса и снова принялась лаять.
Рассерженный, вернулся Люкс в свой огород. Идти к друзьям не хотелось. Они ведь надеялись, что Люкс угомонит Пустобрешку. Он улегся между курятником и сарайчиком и решил здесь подремать. Но, какое там, Пустобрешкин лай не давал ему покоя. Люкс вскочил и по-старчески хрипло гавкнул. Гавкнул он не очень громко, потому что громко уже не мог. Но случилось невероятное. Лай его прогремел словно в трубу. Мало того, он отразился от березовой рощи и вернулся оттуда, будто другой пес отвечал из рощи Люксу. Сам Люкс от неожиданности выскочил из своего укромного уголка и огляделся. Испуганная Пустобрешка сразу замолчала.
«Неужели это я?» — подумал Люкс и гавкнул ещё. На этот раз у него получилось как обычно — хрипло и не очень громко. Тогда Люкс вернулся в закуток между курятником и сарайчиком и опять залаял. И лай его, будто усиленный громкоговорителем, загремел и заметался между сарайчиком и березовой рощей!
Перепуганная Пустобрешка, поджав хвост, забралась под завалинку. Воробей пустился наутек из своего скворечника. Бабушка выглянула из окошка, А на крыльце стоял и смеялся молодой хозяин.
— Ну и Люкс, — говорил он. — Вот молодец! Нашел место, откуда раздается эхо!
С улицы прибежал Андрейка и спросил:
— Папка, что это такое?
— А вот пойди сам за курятник и покричи.
Андрюша побежал в то место, откуда лаял пес, и закричал:
— Эге-ге-гей!
— Гей! Гей! Гей! — ответило ему эхо.
— Вот уедет Егор в город, — сказал бабушке дед, — захочешь ты его позвать. Зайдешь за курятник и покричишь. Без телефона услышит!
Так Люкс нашел в огороде место, откуда раздается эхо, и отучил Пустобрешку попусту лаять.
Несчастье с воробьем
На всей земле Галька завидовала только девочке Оле и курице Пеструшке. И все потому, что Оля уже целую зиму проходила в школу и умела читать и писать, а Галя должна была пойти учиться только первого сентября. Нельзя было не завидовать и Пеструшке. Пеструшка целый день гуляла со своими цыплятами. Она учила их клевать, разгребать землю, прятаться под крыло, когда в небе над огородами показывался коршун. А у Гали из-за Андрюшки цыплята не вывелись. Долго крепилась Галя и наконец рассказала обо всем бабушке.
— Не переживай, — сказала бабушка, — а ухаживай вместе с Пеструшкой за ее цыплятами, присматривай за ними. И всем будет хорошо.
И Галя стала хозяйкой целых пяти желтеньких цыплят. Она наливала им в корытце водицы, кормила их. Прогоняла от цыплят Егора и Черныша. Когда Галины подружки звали ее на речку, она отказывалась:
— Разве вы не видите, что мне некогда, — я цыплят пасу.
А с Андрюшкой, после того как он отобрал у нее свою кепку, Галя вообще не хотела разговаривать.
— Галька! — звал Андрей, а она молчала.
— Галя! — надрывался Андрей. — Галька!
— Что «Галя»? — отвечала наконец сестренка. — Я уже семь лет Галя.
— Не семь, а осенью будет семь! — сердился Андрюша и уходил обиженный.
Зато воробью привалило счастье. Цыплят кормили часто, воробья от них не гнали, и он отъелся, располнел так, что и летать ему не очень хотелось. Попрыгает по двору, наклюется вареного зерна, напьется воды и в скворечник. Подремлет там, а как услышит Галин голос: «Цып-цып-цып!» — опять летит во двор.
Клевал он теперь не каждое зерно, а на выбор. Прежде чем склюнуть зернышко — поворочает его с боку на бок, посмотрит румяное ли оно да хорошо ли разварилось. Но однажды вспомнил воробей про своих друзей-приятелей, что жили и столовались у сельмага. Вспомнил и решил их проведать.
Раньше до магазина воробей долетал без отдыха. А сейчас пролетел полдороги и устал. Сел он на чью-то телевизионную антенну, отдышался, отдохнул, а потом уже отправился дальше.
Увидели его друзья воробьи, слетелись, раскричались:
— Ты ли это?!
— Ребята, он у нас с курицу решил вырасти!
— Да что ты такое клюешь? Да что ты такое пьешь?
А воробей говорит:
— Братцы, решил я вас на пир пригласить.
И объяснил им, что живет он теперь богато. Кормят его отборным ва реным зерном, даже петуху такого не дают, а только ему и цыплятам. Воду пьет он не из лужи, а из корытца. Это особенно поразило воробьев.
— Пивал и я когда-то воду из корыта, — вздохнул старый воробей. — На конюшне дело было. Ох, и водица, доложу я вам. Пьешь и не напьешься!
И решили воробьи принять приглашение. Совсем уж собрались лететь, да старый воробей вспомнил про кота.
— Кот сейчас спит. Он всегда в полдень спит, — успокоил воробей. — А если и не спит, то мы с ним приятели. Я скажу, что вы со мной!
