Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – 'смотр сил'

найдено палочек дизентерии, то есть что причина смерти осталась невыясненной – что, в условиях данного процесса, само по себе достаточно подозрительно. К тому же Красовский принес детям не 'конфетку', а пирожные, и пришедший с ним агент полиции не знал, откуда у него были эти пирожные. Что же касается аргумента 'он ее обвиняет, а она – его', то есть все же разница в достоверности между убийством всех своих детей родной матерью (без видимых причин!) или же сыщиком, работающим известно на кого за немалое вознаграждение. При этом, в последнем случае, повод для отравления был бы вполне конкретным: дети Чеберяковых – которых отравили всех троих, а не одного только Женю, что тоже 'забывает' Маклаков – были свидетелями того, как Бейлис тащил Андрюшу. Впрочем, все эти соображения излишни, поскольку дети заболели, когда мать сидела под арестом, то есть всякая дискуссия о ее возможной виновности – абсурд. Не исключено, что имело место отравление детей ядом, не оставляющим следов. Известно, что 'заинтересованная сторона' обладает такими ядами и пользуется ими, начиная с незапамятных времен.. – И.Г.

258

Аргументация, что если Приходько с его родней «взяли без всяких улик», то можно забрать и Чеберякову – тоже без всяких улик и доказательств, только по подозрению Маклакова – для юриста просто скандальна. – И.Г.

259

Во-первых, ни Шмаков, ни Замысловский не утверждали, что Чеберякова 'предала Ющинского евреям'. Шмаков говорил об этом только в предположительном плане, чтобы потом доказать абсурдность такого предположения. Во-вторых, логику Маклакова можно применить и в обратную сторону: если евреи с Чеберяковой не соучастники, то они обвиняют невиновную, именно чтобы отвести подозрение от себя. Таким образом, рассуждения Маклакова скорее подтверждают то, что Чеберякова Андрюшу евреям не выдавала, иначе возводить на нее обвинение в убийстве было бы для них опасно: защищаясь от обвинений в прямом убийстве Андрюши, Чеберякова могла бы сознаться в передаче его евреям, чтобы уменьшить степень своей вины. – И.Г.

260

В 'Стенографическом' отчете нет ни таких слов прокурора, ни такого возражения ему Шмакова. – Ред.

261

И в медэкспертизе, и в первом вопросе, на который присяжные ответили утвердительно, описаны «поранения мозговой вены, артерий левого виска, шейных вен, давшие вследствие этого обильное кровотечение». – Ред.

262

Защитник Бейлиса оперирует не столько логическими, как положено бы юристу, сколько эмоциональными категориями, даже не пытаясь опровергнуть доказательств существования ритуальных убийств и их обоснования в религиозном законе, обязательном для всех иудеев. При этом Грузенберг бездоказательно утверждает, что этого 'не было потому, что не может быть никогда', хотя тут же изображает Бейлиса 'козлом отпущения' за проступки 'каких-нибудь' евреев, когда-то 'жестоко поступавших с амалекитянами'. Но ведь именно Бейлиса видели последним, схватившим мальчика за руку и потащившим его туда, где он после этого пропал. И когда через неделю неподалеку от этого места был найден его труп, кого может удивить, что подозрение прежде всего должно было пасть на Бейлиса? – И.Г.

263

В данном месте демагогия Грузенберга содержит зерно истины: аресту с самого начала подлежали добрых полдюжины евреев, связанных с 'молельней' и ее освящением, а также с запутыванием следствия – начиная с хасида Шнеерсона, наверняка участвовавшего в убийстве. 'Русские власти' не арестовали этой более чем подозрительной публики не потому, что испугались 'богатства', а потому, что Россия была правовым государством, в котором нельзя было арестовать кого бы то ни было без конкретных улик, улики же были уничтожены. – И.Г

264

На процессе выяснилось с полной достоверностью, что Ющинский не был у Чеберяков ни в один из указанных трех дней, и что он вообще к ним на квартиру не заходил, по крайней мере с Рождества 1910 года. Ни 'подвыпившей женщины', ни 'ночного сторожа', ни 'водопроводчика', ни 'третьего мальчика', разумеется, не было найдено, имена их тоже никому не были известны, а автор этой 'версии', начальник сыскного отделения Мищук, был отдан под суд за подлог, то есть фальсификацию 'вещественных доказательств'. Тем не менее, не имея иных возможностей отвести обвинение от евреев с кирпичного завода, Грузенберг вновь излагает эту давно провалившуюся версию, сочиненную 'заинтересованной стороной' – как нам теперь известно, при прямом участии самого Грузенберга, активно действовавшего в составе 'Комитета защиты Бейлиса'. И затем сам же Грузенберг разоблачает эту аргументацию как полный абсурд. – И.Г.

265

Как же это так? Ведь они же 'поссорились' у водоразборного крана из-за 'прутиков', и Женя прибежал домой и рассказал о злых намерениях Андрюши? И где же те 'два господина', которые, услышав рассказ Жени, решают 'убрать' возможного предателя? – И.Г.