– Ни раньше, ни теперь я не чувствовал вражды к вам. Если бы вы помогли мне спастись, я никогда бы не забыл этого.
– Да что тут разговаривать попусту?! – оборвал его Дун Чао. – Спасти тебя мы не можем!
В этот момент Сюэ Ба занес дубинку над головой Линь Чуна. Увы! Руки Линь Чуна были связаны, и даже такой герой, как он, был обречен на гибель.
О том, что случилось с Линь Чуном, читатель узнает из следующей главы.
Глава 8
Мы остановились на том, как Сюэ Ба обеими руками занес дубинку над головой Линь Чуна. Произошло это гораздо быстрее, чем мы успели рассказать. Но вдруг из-за ближайшей сосны раздался крик, и оттуда вылетел железный посох. Он с такой силой отразил удар дубинки, что она полетела прямо под облака. Из лесу выскочил владелец посоха и громовым голосом заорал:
– Я давно наблюдаю за вами; что же это вы делаете?
Тут охранники увидели здоровенного монаха в черной рясе; сбоку у него висел кинжал. Подняв свой посох, монах замахнулся на охранников. В этот момент Линь Чун приоткрыл глаза и сразу же узнал Лу Чжи- шэня.
– Не трогай их, брат мой! – крикнул Линь Чун. – Прежде выслушай меня!
Лу Чжи-шэнь опустил посох; охранники же настолько растерялись, что не могли даже пошевелиться.
– Они не виноваты, – продолжал Линь Чун. – Все это козни командующего Гао Цю. Через Лу Цяня он передал этим людям приказание покончить со мной. Разве могли они не подчиниться приказу? И если ты прикончишь их, это будет несправедливо!
Тут Лу Чжи-шэнь вытащил кинжал, разрезал веревки и помог Линь Чуну освободиться от них.
– Брат мой, – сказал монах, – после того как ты купил меч и мы расстались, мне было очень тяжело думать о том, что тебе пришлось перенести столько бедствий. Даже когда тебя приговорили к наказанию, я ничем не мог помочь тебе. Услышав, что ты приговорен к ссылке в Цанчжоу, я пытался встретиться с тобой возле областного управления в Кайфыне, но это мне не удалось. Я разузнал лишь о том, что ты в пересыльной тюрьме. Потом я услышал, что трактирщик приходил за твоими охранниками и передал, что с ними хочет поговорить какое-то важное лицо. У меня сразу возникло подозрение, и я начал сильно беспокоиться за твою судьбу. Опасаясь, что по дороге эти мерзавцы могут причинить тебе какое-нибудь зло, я решил следовать за вами по пятам. Я видел, как эти скоты привели тебя на постоялый двор, и тоже остановился там. Ночью я слышал, как они обсуждали свое черное дело и ошпарили тебе ноги. В тот момент мне хотелось прикончить мерзавцев, и я не сделал этого лишь потому, что на постоялом дворе было много народу и кто-нибудь мог прийти им на помощь. Я уже не сомневался, что ничего хорошего ты ждать от них не можешь, и поэтому стал еще больше беспокоиться за тебя. Когда же на рассвете вы отправились в путь, я опередил вас, спрятался в этом лесу и решил, что дождусь здесь тебя, этих мерзавцев прикончу. А раз они завели тебя сюда, чтобы убить, я расправлюсь с ними без всякой пощады!
Но Линь Чун продолжал уговаривать его:
– Брат! Ты уже спас меня, зачем же их лишать жизни?
– Ну вы, мерзавцы! – крикнул Лу Чжи-шэнь. – Только из уважения к моему брату я щажу вас, не то искромсал бы на куски, как говядину. – Потом, вложив кинжал в ножны, он приказал: – Сейчас же помогите моему брату идти и ступайте за мной! – и, взяв посох, двинулся вперед.
Охранники не прекословили и лишь бормотали: «Наставник Линь, спаси нас!» Они взвалили на спину свои узлы вместе с узлом Линь Чуна и, поддерживая его, пошли прочь из леса. Пройдя около четырех ли, они увидели на окраине деревни крошечный кабачок. Они вчетвером зашли туда и расположились. Затем велели хозяину кабачка принести цзиней пять – семь мяса, два кувшина вина, а также достать муки для лепешек.
Хозяин кабачка тут же приступил к делу: начал готовить еду, принес вина и налил его гостям. Тогда охранники обратились к Лу Чжи-шэню:
– Смеем ли мы спросить, почтенный монах, в каком монастыре вы служите?
– Ах вы, мерзавцы этакие! – рассмеялся Лу Чжи-шэнь. – Для чего это вам? Уж не для того ли, чтобы доложить об этом Гао Цю и учинить мне какую-нибудь пакость? Так знайте, что Гао Цю хоть и страшен другим, а я его ничуть не боюсь. И если мне когда-нибудь придется столкнуться с ним, я убью его своим посохом.
После этого охранники больше не решались о чем-нибудь спрашивать Лу Чжи-шэня. Выпив немного вина, закусив и расплатившись с хозяином, путники собрали свои пожитки и покинули деревню.
– Куда ты думаешь направиться, брат мой? – спросил Линь Чун своего спасителя.
– Пословица гласит, – отвечал Лу Чжи-шэнь, – «Если убьешь кого-нибудь, посмотри на его кровь, если же спасешь человека, убедись, что он жив». Я боюсь за тебя, брат мой, и решил идти с тобой до Цанчжоу!
Услышав это, охранники подумали: «Плохи наши дела! Что скажем мы, когда вернемся? Теперь нам остается лишь подчиниться этому монаху и идти за ним». Так как монах не только покрикивал, но и отпускал тумаки, всю дорогу они беспрекословно выполняли все его желания: шли, когда он приказывал, отдыхали, где велел. Они не решались даже громко разговаривать, боясь вызвать раздражение Лу Чжи-шэня. Так проделали они два перехода, затем наняли повозку и посадили на нее Линь Чуна, чтобы дать ему немного отдохнуть; остальные шли за повозкой.
Не сладко было на душе у Дун Чао и Сюэ Ба. Каждый из них боялся за свою шкуру, и потому они вели себя тихо и мирно. Во время путешествия монах покупал вино и мясо и делал все, чтобы Линь Чун окреп. Охранники также питались за счет Лу Чжи-шэня. Теперь они не пропускали ни одного постоялого двора, раньше останавливались на отдых и позднее отправлялись в путь. Пищу готовили сами охранники. Да разве осмелились бы они хоть в чем-нибудь перечить Лу Чжи-шэню?
Тайком они все же совещались между собой, как лучше поступить. «Мы теперь во власти этого монаха,
