Ситас усмехнулся. Держа на руках сына, он направился к двери, которая вела в сады Астарина.
Квимант вернулся через два дня и пришел поговорить с Ситасом, когда тот сидел один в Приемном Зале.
– Твой план творит чудеса! – сообщил лорд. Если он и заметил мрачное состояние духа правителя, то не обратил на это внимания. – Мы утроили число рабов, и теперь работа на рудниках идет круглые сутки. К тому же бывшие невольники-эльфы отправились на равнины. Они составят поистине внушительную силу!
– Война может уже закончиться к тому времени, когда они достигнут поля боя, – вздохнул Ситас. – Возможно, я зря освободил этих преступников.
Квимант покачал головой:
– Я слышал сводки. Хотя Гончие и теснят людей на запад, я не думаю, что война завершится до следующего лета.
– Ты же не предполагаешь, что армия Эргота вновь соберется для удара теперь, когда ее преследуют Гончие?
– Не соберется вновь, нет, но разделится на меньшие отряды. Армия Кит-Канала обнаружит многие из них, но не все. Да, Высочайший, боюсь, что нам не удастся уничтожить врага в течение ближайшего года – а возможно, и дольше.
Ситас отмахнулся от нелепого замечания. Однако тут спор прервался – в дверях зала показался стражник.
– В чем дело? – спросил Пророк.
– Лашио схватил в городе парня, каменщика. Он распространял… э-э… слухи о генерале Кит- Канане.
Ситас резко выпрямился.
– Привести его ко мне! И позови конюшего. Прикажи ему принести хлыст!
– Величайший?
Голос раздался из-за спины стражника, и, отступив, тот пропустил Таманьера Амброделя. Благородный эльф приблизился с церемонным поклоном.
– Могу ли я поговорить с тобой наедине. Пророк?
– Оставь нас, – приказал Ситас гвардейцу. Когда они остались в зале втроем, он жестом повелел Таманьеру говорить.
– Я хотел избавить тебя от совершения ужасной несправедливости, – начал Амбродель.
– Здесь я определяю, что справедливо, а что нет. Какое тебе до этого дело? – спросил Ситас.
Амбродель вздрогнул от угрожающего тона Пророка, но продолжал:
– Я пришел по приказанию твоей матери.
– И что же это за «несправедливость»?
– Это касается наказания того эльфа, каменщика. Ты знаешь, что твоя мать получила несколько писем от Кит-Канана, отдельно от официальных посланий, которые он направляет тебе. По-видимому, он сообщает ей о вещах, которые не считает нужным обсуждать с… другими.
Ситас нахмурил брови.
– Кит-Канан действительно взял себе в спутницы женщину из людей. Он написал о ней вашей матери. Видимо, он очень сильно влюблен в нее.
Ситас бессильно откинулся на спинку огромного трона. Он хотел обругать Таманьера Амброделя, назвать его лжецом. Но не мог. Нет, он вынужден был принять это немыслимое известие, каким бы кошмарным оно ни было.
Внезапно он ощутил тошноту.
Несколько часов потратил Ситас на то, чтобы сочинить послание своему брату. Он начинал его несколько раз:
«Кит-Канан, брат мой.
Я узнал от нашей матери о женщине, которую ты привел из неприятельского лагеря. Она сказала, что эта женщина спасла тебе жизнь. Мы благодарны, разумеется».
Ситас не мог продолжать. Он хотел написать:
«Почему? Почему? Неужели ты не понимаешь, за что мы боремся?» Он хотел спросить, почему победа превратилась для него в неудачу и поражение.
Ситас скомкал пергамент и швырнул его в огонь. Жизнь нанесла ему жестокий удар.
Ему больше не о чем было говорить с собственным братом.
Начало зимы, последний день
Снежные бури проносились над испещренной верхушками айсбергов поверхностью океана, бушевали в пустынных ущельях гор Харолис. Буран свирепствовал над равнинами, превращая жизнь обеих армий в мучительный ледяной кошмар.
Войска – люди, эльфы, гномы – прекратили всякие маневры и бои. Застигнутые ураганом бригады и
