— Но все кончилось, не так ли?
— Не знаю. Я ничего не знаю. Я хочу быть счастливым, — говорит он. — И хочу, чтобы ты была счастлива, всегда.
— Тогда купи мне круассан, — откликаюсь я, и Роберт улыбается, впервые за два дня по-настоящему. Он приносит мне два круассана, завернутые в самолетную салфетку, — обычный и миндальный.
У таможенной стойки мы прощаемся.
— Мне очень-очень жаль, — говорит Роберт снова.
— И мне. Жаль… Жаль всего, что было. И чего не было. — И я заливаюсь нервным смехом — точь-в- точь дурацкий смех в комедийных сериалах.
— Не жалей, — качает головой Роберт. — И поцелуй мальчиков за меня. — Он почти шепчет. Потом касается моей щеки губами и неожиданно страстно обнимает. — До свидания, Клара.
— До свидания, Роберт.
Я никогда не видела своего мужа плачущим. Но что-то всегда случается впервые. Роберт поворачивается и уходит; я вижу, как он сжимает и разжимает пальцы.
Эпилог
— Не хочу быть девчонкой! — вопит Чарли.
— Ну какая же ты девчонка, дорогой? Вспомни королевских пажей. Все пажи так одеваются.
— Дурацкие цветы, — возражает Чарли. — Цветы всегда у девчонок.
— Вовсе нет, — говорю я. — Цветы — значит, праздник. Между прочим, все могло быть гораздо хуже. Только представь, если бы мы нарядили тебя в розовое платье подружки невесты.
— У-у-у! — вопит Джек. — Классно! Я самый, самый классный. И я могу пи-пи стоя.
Впечатляет, не правда ли?
— Быстро в туалет, Джек. Опаздываем.
— Он что, придет прямо в церковь? — спрашивает Чарли.
— Да, милый.
— Bay! А можно мне сесть рядом с ним?
— Конечно. Наверное… Посмотрим, дорогой.
Из туалета появляется Джек. Он не любит закрывать за собой дверь, так что в курсе нашего разговора.
— Стряхнул? — беспокоится Чарли. — Всегда нужно потрясти, Джек. Помни.
— Да, — отвечает Джек. — Мам, не хочу с ним сидеть. Я на нем хочу сидеть. На коленках.
— Как-нибудь устроимся, дорогой, не переживай… Пошли. — И я выталкиваю мальчишек за дверь.
Предыдущая свадьба разукрасила брызгами конфетти крыльцо городской ратуши в Челси. Мы поднимаемся по цветным ступеням, натыкаемся на надпись «Свадьбы туда», послушно поворачиваем и прибываем в нужное место и в нужный час.
Все уже в сборе. Фло обнимает Чарли.
— Съем сейчас! — кричит любящая тетушка, к вящему смятению и восторгу племянника.
Эви нападает на Джека, кружит его по залу. Великий день. Горшок позади, наступила эра унитаза.
Целую Макса, целую Тома. Знакомлюсь с детьми Макса — белозубыми, улыбчивыми, воспитанными. Мужчина и женщина, похожие друг на друга как две горошины, по-американски дружелюбно улыбаются, здороваются с гостями.
Роберт входит в зал минутой позже нас.
— Папа!!! — визжат мальчишки, повиснув у него на шее.
— Привет, любимые. — Руки Роберта сходятся кольцом вокруг ребят. — Как я скучал. Подарков хотите? — Он поднимает глаза. — Привет, Клара.
— Привет, Роберт. — Я целую его в щеку. — Как дела?
— He хуже, чем вчера. Работа нравится, Париж нравится.
— Мы тоже любим Париж, верно, ребята?
— Oui! Oui! — вопят мальчишки и хохочут как безумные.
Фирма Роберта дважды в месяц оплачивает наш уик-энд в Париже; Роберт приезжает на остальные выходные. Случается, вместо себя я посылаю Хелену — няньку, о которой давно мечтала. Хелена изменила мою жизнь. Мальчики ее обожают, о чем неустанно твердят мне.
— А я сегодня писал в унитаз, — хвастается Джек.
— И стряхнуть не забыл? — смеется Роберт.
Куда только подевались его скрытность и таинственность?
— Тебе-то откуда знать про «стряхнуть»? — смеюсь я в паре с бывшим мужем. — В свое время я немало размышляла над тем, что ты делаешь в туалете.
— Иногда и мне случается, — отвечает Роберт. — А мальчишки у нас что надо. Раньше не замечал. Спасибо, Клара.
— И тебе спасибо, Роберт.
Кейт выглядит потрясающе. Платье цвета чайной розы до полу, на светлых волосах — венок из диких роз. Она медленно идет к нам, голова чуть вскинута, на губах играет нежная улыбка. Кейт останавливается рядом с мальчиками, наклоняется к ним. Уже в который раз я отмечаю ее сходство с Одри Хёпберн.
— Доброе утро, дорогие мои. Как я вам нравлюсь?
— Ты классная! — говорит Джек с чувством. — На королеву похожа.
— На королеву? — возмущается Кейт. — По-твоему, у меня такое же дурацкое лицо, словно я только что поскользнулась на банановой кожуре? Так, дорогой?
— Нет! — хохочет Джек. — На Снежную королеву, из сказки.
— Я лучше. — С надменной улыбкой Кейт вскидывает голову.
— Чудесно выглядишь, — говорит Фло.
— И так величественно, — вторит ей Эви, глаза ее уже полны ритуальными свадебными слезами.
— Bay! — кричит Роберт. — Лучший свадебный наряд, который я когда-либо видел.
— Привет, Роберт, мой дорогой губитель дочерей. Ты считаешь? Сначала я подумывала о жемчужно- сером цвете или болотном, но потом решила, что такие оттенки больше подходят для ковров в пансионе, где заправляет суровая матрона с большой грудью, затянутой в корсет. Но и вавилонской блудницей мне тоже не хотелось выглядеть. Думаю, я нашла золотую середину, не правда ли?
— Без сомнений, — подтверждает Роберт. — Элегантный шик.
— Вот-вот, этого я и добивалась. А где мой кавалер?
— Здесь, — отзывается Макс, материализуясь из ниоткуда в безупречном светлом костюме. Он целует Кейт. — Ты настоящее видение. — Глаза его блестят. Неужели слезами? — И я тебя люблю.
Кейт еще выше вздергивает голову и приобретает сходство с Нефертити.
— Здесь дети, помни об этом, — сурово говорит она, но пальцы ее сжимают ладонь Макса.
Эви уже вовсю заливается слезами, да и я ощущаю ком в горле.
Церемония в ратуше позади. Мы с Робертом, обменявшись странным взглядом, садимся в такси, где нас поджидает задумчивый Макс, и мчимся к церкви. Две сотни гостей уже там. Церковный зал украшен розовыми и алыми пионами — это мы с Эви и Фло постарались рано утром. В толпе шляпок, лент и развевающихся на ветру волос мы движемся к церкви.
