все спасенные приспособления и товары должны быть описаны и оценены. Потом коронер и его жюри принимают решение, как с ними следует поступить. По закону ценности должны быть переданы в королевскую казну, лорду-канцлеру казначейства.
Он суровым взглядом обвел ничего не выражающие лица присяжных, большинство из которых проживало в близлежащем Бретэйне и на улочках вокруг церкви Всех Святых. Растерянные и смущенные, они ждали, чтобы им сказали, что делать дальше.
— Судно было полностью уничтожено штормом, так что говорить о нем больше не стоит. Однако основную часть груза вынесло на берег, и вот она лежит перед вами. — Джон махнул рукой в сторону штабеля бочек, и присяжные послушно повернули головы, чтобы обозреть их. — Все, что нам остается сделать, это доказать происхождение судна, и, хотя весь экипаж погиб, это можно легко сделать. — Он вежливо пригласил Джозефа выйти вперед. Гвин приволок из угла расщепленную доску с борта судна и продемонстрировал собравшимся грубо вырезанные на ней буквы.
— Джозеф из Топшема, вы узнаете эту обшивную доску?
Тот кивнул, и его седая борода качнулась вместе с ним.
— Признаю. Она с моего собственного судна «Морская Мэри», которое шло из Барфлера в Нормандии в Топшем.
— А это действительно часть того груза, который оно перевозило? — спросил Джон, снова сделав указующий жест пальцем.
— Действительно. Часть его — это мои собственные товары, импортируемые из Англии. Остальное принадлежит находящемуся здесь Эрику Пико.
— Что представлял собой груз целиком?
Оба купца вновь взялись за свои счетные палочки.
— У меня было сорок шесть бочек и шестнадцать ящиков сушеных фруктов, которые я заказал у своих поставщиков из Котентена. Похоже, что уцелела только треть из всего, — сказал Джозеф.
Коронер обернулся к Пико и жестом приказал ему говорить.
— Как и Джозеф, я регулярно импортирую вино через Ла-Манш. Нынешняя поставка составляла… — он снова посмотрел на свои палочки, — шестьдесят бочек, из которых здесь находятся только двадцать две.
Джон потер подбородок.
— Получается, что даже если вам будут возвращены эти товары, вы потеряли более половины своих вложений?
Оба торговца мрачно кивнули в знак согласия.
— Боюсь, нынешней зимой цены на вино и фрукты возрастут, — сказал Джозеф. — Нам нужно как-то возместить потери.
— А что будет, если уцелевшие товары попадут в королевскую казну?
Пико многозначительно закатил глаза.
— Может, это меня и не разорит, но потеря прибыли даже с учетом двадцати двух оставшихся бочонков еще долго не позволит мне снова приобрести полный груз.
Джозеф согласился со своим другом, и Джон повернулся к присяжным.
— Пожалуй, этот вопрос надлежит разрешить наиболее естественным и справедливым путем. Эти двое честных купцов ожидали прибытия своего груза в гавань, когда по воле Божьей ураган бросил их судно вместе с грузом на скалы. Больше половины груза погибло, остальную часть вынесло на берег. По моему мнению, к которому я настоятельно рекомендую вам прислушаться, эти бочонки и ящики всегда были собственностью Джозефа и Эрика. Даже то, что они были украдены деревенскими жителями Торра, не меняет дела — это можно считать незаконным и временным отклонением. — Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. — Все обстояло бы совершенно иначе, если бы на берегу были найдены неизвестные товары с неизвестного судна. Тогда корона вполне законно могла бы предъявить свои права на них. Но нам известен корабль, мы знаем поименно каждого погибшего моряка, и товары были совершенно очевидно опознаны. Как же они могли стать еще чьей-либо собственностью, если никогда не выходили из владения Джозефа и Эрика? — Он обвел пристальным взглядом строй робких и глуповатых присяжных. — Что ты можешь сказать? — требовательно обратился он к огромному мужчине, стоявшему в конце передней шеренги.
Неожиданно назначенный старшина неловко переступил с ноги на ногу и бросил быстрый взгляд на своих соседей и через плечо — на тех, кто стоял сзади. Не дожидаясь ответа, он проговорил:
— Мы согласны, коронер.
Чтобы не дать разгореться дискуссии и не допустить сомнений относительно сказанного, Гвин сбил присяжных в кучу и выпроводил их восвояси, подобно овчарке, пасущей стадо овец. Джозеф с Эриком подошли поблагодарить Джона за его сноровку и ловкость и тоже ушли со склада, предварительно договорившись со сторожем, что заберут товар попозже. Вместе с Джоном и Гвином они дошли до городских ворот, позади за ними трусил секретарь коронера.
Разговор перешел на другие темы.
— Эдгар сказал мне, что он обсуждал ужасные события последней недели с Кристиной, — начал Джозеф. — Морально она уже почти оправилась, слава Богу, ведь она такая жизнерадостная молодая женщина. В разговоре с ней Эдгар предположил, что, может быть, ей все-таки удастся узнать насильника по голосу или по каким-то характерным признакам поведения, если она столкнется с ним лицом к лицу.
Джон позволил себе усомниться в этом.
— Она упорно отрицает, что заметила хоть что-то, что может помочь опознать преступника.
Судовладелец вздохнул.
— Я знаю, и, вероятно, так оно и есть. Но Эдгар отчаянно старается добиться какого-нибудь успеха в этом деле — и ради нее самой, и чтобы отвести от себя подозрения в том, что он пытался убить Фитцосберна.
— Ну, и что же он предлагает? — спросил Джон, когда они зашагали по круто поднимающейся в гору Рэк-лейн к Саутгейт-стрит.
— Чтобы Кристина встретилась с Годфри Фитцосберном: Эдгар надеется, что эта встреча пробудит у нее какие-нибудь воспоминания.
— Он может не согласиться на это, — возразил Эрик.
— Согласится, будь он проклят! — взорвался Джозеф. — Его надо заставить дать согласие. Как страж законности и служащий суда, вы ведь обладаете такими правами, де Вулф?
Джон некоторое время размышлял.
— Даже не знаю, обладаю я ими или нет, — откровенно признался он. — Но, с другой стороны, и Фитцосберн этого не знает, так что я могу обманом заставить его согласиться на такую встречу.
— А как насчет согласия шерифа? — спросил Эрик.
— Пошел он к черту. Он изо всех сил старается выгородить этого человека, потому что тот занимает видное место в гильдии и в городской иерархии, — ответил Джон. — Не думаю, что его согласие или отказ что-либо изменят.
Они расстались, чтобы отправиться по домам, предварительно договорившись о том, что Джон заглянет к Риффордам, чтобы заручиться согласием Генри на визит Кристины на Мартин-лейн, когда Фитцосберн вернется в свой дом из больницы монастыря Святого Джона.
День уже был на исходе, темнело, и на небе собирались тяжелые дождевые облака. Джон явился домой и закрепил свой семейный мир с женой, которая все еще находилась в состоянии эйфории, охватившей ее после нескольких последних дней бурной общественной жизни. Они поужинали и уселись перед огнем, и он посвятил ее в подробности прошедшего дня. Напоследок он коснулся Кристины Риффорд, и это в значительной мере охладило пыл Матильды.
— Я думаю, что вы дурно обошлись с бедным мастером Годфри, — заметила она, защищая мужчину, который время от времени хотя бы делал вид, что она ему нравится.
— Со своей женой он обошелся еще более дурно, — осмелился возразить Джон. — Она навсегда оставила его после того, как он избил ее, если верить торговцу вином Пико. Я сам видел, как он отвесил ей такой удар, каким можно свалить с ног быка.
