важен. Их армии тоже нужно есть. Кстати говоря, я вот думаю, нашел ли Фрет хоть одного кролика? Твоя мама готовит восхитительный мясной пирог. О Господи! Твои родители… трудно будет притворяться перед ними, что все нормально…
— И мне… Но с какой радости нам чувствовать себя виноватыми? Ты мой жених, забыл?
Он усмехнулся, уткнувшись в ее волосы подбородком. Его застенчивость растворилась, а может быть, была изгнана куда более древней магией.
— Молли Валентайн, — задумчиво произнесла она. — Фу!
— Эй! — возмутился он.
— Нет, мне Молли не нравится. Валентайн — отлично. Мелисса Валентайн? Так лучше. Меня никто никогда не называл Мелиссой. Молли. Так удобнее кричать.
— Надевай штаны, Мелисса. Иначе мы здесь ночевать останемся, — сказал он, смотря на садящееся солнце.
— Ну, не так уж и плохо. Я вот думаю, патрульный, который за нами следит, получил свою долю зрелища?
Ужин прошел напряженно, но Валентайн понял, что может говорить с ее родителями, не краснея. Они думали о другом. Все, на что Валентайн был способен, это смотреть на красные, припухшие губы Молли.
Как они могут этого не замечать?
От Гонсалеса, впрочем, ничего не ускользнуло. Когда они спустились в подвал, чтобы ложиться спать, он спросил:
— Эй, Вал, чем это ты сегодня занимался?
— Дрова колол.
Гонсалес фыркнул.
— Это точно, кое-куда ты свой колун вогнал, будь здоров.
Валентайн повернулся к нему:
— Это еще что значит?
— У тебя ширинка весь вечер была расстегнута, а спина выглядит так, словно по ней пара диких кошек раз пятнадцать прогулялась. Если только ты не валялся в колючей проволоке… Я бы сказал, что кто-то постанывал тебе на ушко.
— Давай-ка спать, шутник. Я делал кое-какую работу для семьи, вот и все. Молли нужно было одну вещь починить, и я помог ей.
Гонсалес покачал головой и отвернулся, осторожно укладывая свою больную руку.
— Ну да, вам, офицерам, всегда самая лучшая работа достается.
Валентайн проснулся посреди ночи и заметил на ступеньке лучик света. В тусклом свете, сочащемся из кухни, он увидел Молли, осторожно спускающуюся в подвал.
— Дэвид? — прошептала она.
— Я здесь, — едва слышно ответил Волк.
— Нет, здесь, — ответил Гонсалес.
— Заткнись, ты! — сказал Валентайн, бросая в своего разведчика подушкой.
— Я хотела поговорить с тобой, прости, Гонзо, — сказала она.
Гонсалес со стоном опустил ноги с кровати и натянул штаны здоровой рукой.
— Я как раз вспомнил, что давно не встречал рассвет. Не очень-то шумите, пока разговаривать будете.
— Спасибо, Виктор, — серьезно сказал Валентайн.
— Ты мне должен. Увидимся за завтраком.
Молли свернулась клубочком рядом с Валентайном. Он поцеловал ее, благодаря за сюрприз.
— Ты хотела поговорить? — спросил он.
— Хотела, — ответила она, — но уже не хочу. Давай спустимся в подвал. Там темно и можно немного пошуметь. Совсем чуть-чуть.
Валентайн открыл панель на стене, и они нырнули в глубокую темноту, держась за руки.
— Эй, у тебя новое мыло, — прошептал Валентайн, нюхая ее чистую кожу.
— Да, это…
— Розы, — сказал Валентайн, гладя ее волосы. — Здорово.
Молли захлопнула дверь, и они оказались в такой кромешной тьме, что могли полагаться лишь на ощущения да еще на аромат роз.
Они поцеловались, легли рядом и растаяли в темноте, находя все новые способы радовать и восхищать друг друга. И любить. Они прощались под бесконечно моросящим, грустным дождем. Майор Фленаган и его неусыпная тень ждали в патрульной машине, пока родственники, друзья и любовники обменивались прощальными объятиями. Валентайн, Молли и вся семья старательно изображали бодрость и оживление, но похоже было, скорее, на похороны, когда в полном здравии внезапно скончался старик на восьмом десятке.
«Не знаю уж, что это на него нашло, — говорит один родственник другому. — Да, я бы сам хотел так». — «Никакой боли, страданий, болезни. Повезло», — согласится другой, и они вдвоем будут разглядывать тонкую полоску солнечного неба в суровых облаках.
Тот же самый вымученный тон звучал в голосе мистера Карлсона, когда он прощался с дочерью. Молли надела свою самую старую одежду, ту, в которой чистила коровник, чистую, но тем не менее безнадежно испачканную.
«Хочет девушку с фермы, девушку с фермы и получит», — сказала она матери, отвергнув ее предложение надеть самое красивое платье, в голубую клетку, сшитое для сельских праздников, которое так шло к ее глазам. Мама думала, что это поднимет ей настроение.
— Нет, отдай его Мэри. На память обо мне, — сказала она, выходя из комнаты до того, как мама могла спросить, что дочь имела в виду.
— Осторожнее с этой рукой, Виктор, — сказала Молли, пожимая левую руку Волка. — Моя очередь побывать в большом городе, Фрет. К счастью, Мадисон — это еще не Чикаго, слава Богу. Мэри, лошади — это не только езда и удовольствие. Ты теперь отвечаешь за конюшни, пока меня нет, так что держи их в чистоте.
Ее слова к Валентайну, если оглянуться назад, тоже намекали на то, как ей плохо в этот серый дождливый день.
— Дэвид, ты уезжаешь завтра? С наступлением темноты?
— Я еще не закончил седельную сумку для коня, но к рассвету буду далеко.
Она улыбнулась Валентайну и отвела его в сторону, туда, где за домом можно было поцеловаться не на виду.
— Я буду думать о том, как ты сражаешься со Жнецами, Дэвид. Знаешь, теперь, когда я подумала об этом, мне кажется, что твое решение проблемы Масады, может быть, лучше. Забери побольше их с собой.
— Молли, не надо так мрачно. Через пару лет ты будешь над этим смеяться. А может, тебя вырвет от таких воспоминаний. Да он просто жалок, если задуматься. Под дулом пистолета посылает твоего дядюшку, который и без того лижет его задницу, привезти ему даму на свидание.
— Прямо так ему и скажу, — сказала Молли, улыбаясь.
— Возвращайся и продолжай работать на ферме. И если мой план не может сработать сейчас, это не значит, что он не сработает года через три. Однажды ночью команда Волков покажется у твоей двери. Мы уведем всю семью.
— Если папа пойдет. Он предан идее вытаскивать отсюда людей.
— Ну, я в очень большом долгу перед твоей семьей. Ты можешь на это рассчитывать. Я приду за тобой осенью, если смогу.
Она посмотрела в его глаза.
— Через три года у тебя будут другие заботы. Не обещай. Знаешь поговорку: «Никому не обещай свое завтра»? Это почти закон курианских земель.
— Тебе и семье пообещали пять лет.
— Посмотрим, Дэвид. Бронь может оказаться такой же фальшивкой, как кольцо, которое он бросил в
