Пеньковского», воспоминаниях и заявлениях Винна, в основном содержащихся в его книге «Человек из Москвы». Но, как оказалось, «Бумаги Пеньковского» были написаны по указанию ЦРУ бывшим сотрудником журнала «Лайф» Фрэнком Гибни и перебежчиком из Советского Союза Петром Дерябиным. Источником явились протоколы допросов Пеньковского, сделанные СИС. А поскольку целью публикации было представить ЦРУ в самом лучшем свете, содержание «Бумаг Пеньковского» не может не вызывать подозрений(29).
Что же касается книги Винна, то её выход сопровождался со стороны Форин офис комментарием весьма необычного свойства: «Несомненно, некоторые пассажи книги мистера Винна о действиях британских властей и о его отношениях с этими властями могли бы вызвать серьезные возражения, исходя из интересов национальной безопасности, окажись эти пассажи правдой»[52] (30).
Новые материалы, лишь недавно ставшие доступными (главным образом это воспоминания сотрудников СИС и ЦРУ, связанных с делом Пеньковского), позволяют построить версию, которая радикальнейшим образом отличается от всех существовавших ранее. Рассмотрим три удивительных варианта оценки истинной роли Пеньковского, получивших в настоящее время широкое распространение в разведывательных кругах.
Вариант первый: русским было необходимо заполучить в свои руки сотрудника западной разведки, чтобы обменять его на Конона Молодого (Гордона Лонсдейла). Все дело Пеньковского, таким образом, явилось сложной провокацией КГБ, имевшей целью вынудить ЦРУ или СИС такого человека предоставить. ЦРУ оказалось более осторожным, но СИС сунула Винна в расставленные сети. Вариант второй: у Пеньковского была одна важнейшая задача – поставлять дезинформацию. Он был отдан в руки западных разведок, чтобы вводить их в заблуждение, снабжая ложными, но заманчивыми сведениями. Таким образом, все дело Пеньковского являлось лишь частью долгосрочного дезинформационного процесса, порождавшего у Запада чувство ложной безопасности. Поскольку это была важная программа стратегического характера, русские были готовы пожертвовать некоторыми важными сведениями тактического плана. Для успеха миссии Пеньковского было необходимо, чтобы он сумел заставить Запад поверить ему (в чем он весьма преуспел). Вариант третий: Пеньковский оказался всего лишь пешкой в той борьбе различных сил, которая развернулась в Кремле. Его использовали (вполне вероятно, что он этого даже и не понял) для того, чтобы передать западным лидерам информацию о схватке, происходящей за стенами Кремля, и таким образом отвести угрозу ядерной войны, которая могла начаться в результате возможного недопонимания Западом характера происходящих событий. Этот канал связи был использован советскими лидерами потому, что им хорошо известно, каким влиянием у их западных коллег пользуются разведывательные службы. Москва была уверена, что сведениям, полученным в результате шпионской деятельности, поверят скорее, нежели материалам, поступившим по дипломатическим каналам.
Попробуем рассмотреть дело Пеньковского ещё раз, но теперь в свете недавно полученных данных и в контексте международных событий того времени, в первую очередь в свете американских проблем, связанных с Кубой, проблем, кульминацией развития которых явился Карибский кризис.
Перед каждым новым президентом США сразу после его появления в Белом доме вставал важный вопрос: управляет ли он Центральным разведывательным управлением или ЦРУ управляет им? При Эйзенхауэре Аллен Даллес и его рыцари тайных операций творили практически все, что хотели. Когда полеты У-2 над советской территорией стали обычным делом (первый полет состоялся в 1955 году), Даллес не утруждал себя заботой информировать о них президента и отказывался раскрыть их число даже сенатскому комитету (за четыре года было совершено по меньшей мере 50 полетов)(31). Контроль над деятельностью ЦРУ со стороны Госдепартамента практически прекратился, потому что разрешение на проведение тайных акций и на разведывательные действия давали различные подразделения внешнеполитического ведомства и между ними не было никакой координации(32). Вся область разведки созрела для реформ, и способные молодые люди, которые пришли в январе 1961 года вместе с Кеннеди к управлению страной, ждали, что президент начнет реформирование разведки.
Но их постигло разочарование. Они недооценили Даллеса и не приняли во внимание ту могучую эмоциональную притягательность, которой обладает мир тайн. Как говорил историк Артур Шлезингер, из каждого президента «рвется наружу Джеймс Бонд». Кеннеди не был исключением. Когда в 1961 году журнал «Лайф» опубликовал список десяти любимых книг президента, оказалось, что он включал в себя и приключения Джеймса Бонда, а конкретнее роман Флеминга «Из России с любовью». И кроме того, Даллес хорошо знал, как следует обращаться с президентом. В досье ЦРУ содержался психологический портрет Кеннеди. Досье велось со времен войны, когда отец будущего президента Джозеф Кеннеди был послом США в Лондоне. Как мы уже знаем, МИ-5 с большим подозрением относилась к его прогерманским взглядам и по этой причине начала вести досье на посла и его сына. В 1942 году эти материалы были переданы в УСС, и позже именно они легли в основу психологического портрета президента, позволив разработать ЦРУ тактику его «укрощения»(33).
Казалось, это было совсем несложно. Кеннеди не интересовали детали, ему всегда нужна была общая картина. Под этим предлогом ЦРУ как можно меньше посвящало его в свои дела и продолжало строить свою работу в соответствии с представлениями Даллеса. ЦРУ обрабатывало брата президента министра юстиции Роберта Кеннеди, стараясь представить себя в его глазах в качестве убежища для преследуемых в период маккартизма радикалов и либералов. Как писал один из историков ЦРУ, руководители этой организации настолько преуспели в «укрощении» президента, что внушили ему мысль о необходимости провести тайную операцию, связанную с якобы небольшим риском, дабы убедить мир в его решимости бороться с коммунизмом. Такой операцией призвано было стать вторжение на Кубу в заливе Свиней (залив Кочинос. –
25 января 1961 года Кеннеди поведали о предстоящей операции. Но при этом ему не сообщили о сомнениях в её целесообразности, высказанных как вне ЦРУ – главным образом военными, – так и внутри самой организации. Надо сказать, что планы операции скрывались даже от некоторых руководящих сотрудников ЦРУ. Лайман Киркпатрик вспоминает: «Джеймс Энглтон, Ричард Хелмс, Роберт Эмори и я не были подключены к операции. Но, занимая высокую должность, просто невозможно не знать, что происходит. Я чувствовал – этот план не сможет сработать, так как он зиждется на ложной информации, полученной от беженцев с Кубы. Их информация не соответствовала действительности, особенно в той части, где утверждалось, что силы вторжения получат помощь в результате народного восстания. Я знал, однако, что произошло с группой примерно в десять человек, сброшенной на парашютах в горном районе. Около двух тысяч кубинских полицейских вели охоту за ними, и местные жители не оказали нашим людям никакой помощи. Я направил Даллесу записку с просьбой разрешить послать в район предстоящей операции двух инспекторов, как это делалось обычно в подобных случаях. Ответ Даллеса поступил в течение суток. Он гласил: «В просьбе отказать»(35).
Операция закончилась катастрофой, и Даллесу пришлось за это расплачиваться. Президент сказал, что ему хотелось «растереть ЦРУ в пыль и развеять по ветру»(36). Он даже рассматривал возможность назначения Роберта Кеннеди директором вместо Даллеса, но все же решил вопрос в пользу Джона Маккоуна. Во всяком случае, было ясно, что Соединенные Штаты проиграли Советскому Союзу первый раунд. Кеннеди и Хрущев встретились в Вене, и Кеннеди произнес: «Залив Свиней был ошибкой». Хрущев ответил: «Да, Кастро не коммунист, но вы его им сделаете». Советский лидер добавил, что Советский Союз предоставит Кубе всю помощь, необходимую для того, чтобы отбить вооруженное нападение. Поль Нитце говорит, что Венская встреча вылилась «в часы и часы оскорблений со стороны Хрущева, который подчеркивал, что он, простой рабочий, металлург, знает, как управлять сверхдержавой, а Кеннеди, милое дитя, не может управлять ничем»(37).
Неудивительно, что по возвращении из Вены Кеннеди неотрывно думал о Хрущеве. Чего этот человек хочет? Каков будет его следующий шаг? Ответы на эти вопросы не вдохновляли. В последующие месяцы Советский Союз возобновил ядерные испытания в атмосфере и тем самым покончил с надеждами Кеннеди на договор, который запрещал бы подобные эксперименты. В это же время была возведена Берлинская стена, а русские военные чины принялись хвастаться точностью своих межконтинентальных ракет.
Для США было жизненно важно узнать, действительно ли Хрущев проводит свою политику с позиций реальной силы. Кеннеди выиграл выборы, пообещав «положить конец разрыву в ракетных вооружениях»,
