здания плохие, инвентарь тоже. Но руководство не сидело сложа руки. Избавиться от заводского шума, дыма и прежде всего от этого вонючего газа — проблема, которую не так-то легко решить. Конечно, кое-что предпринять можно. Но это полумеры. Поэтому руководство предпочло возбудить ходатайство перед Министерством о переводе в новое место. После забастовки заключённых, поняв всю серьёзность положения, министерство признало это целесообразным. Есть надежда, что в ближайшее время лагерь переведут в Иокогаму. Там предоставят квартиры служебному персоналу. Правда, здорово?
Куросима молча смотрел на начальника, как бы спрашивая: к чему это ты клонишь?
— Послушай, Куросима, — снова заговорил Итинари. — Я тебя всегда считал усердным, дисциплинированным, образцовым сотрудником. Но с тех нор как ты занялся делом Омуры, тебя словно подменили. Стал мне противоречить, оспаривать распоряжения… Я надеюсь, что до переезда на новое место ты пересмотришь своё поведение?
Итак, с переездом на новое место лагерь избавится от вони, получит новое помещение. Сотрудникам дадут квартиры. Какой же смысл тащить с собой на новое моего такую обузу, как человек без подданства, и такого строптивого сотрудника как Куросима?! Ведь вирус неподчинения — опасный вирус. Вот что скрывалось за словами Итинари.
Злоба и ярость душили Куросиму, он отвернулся и сказал:
— Я вас, кажется, понял, господин начальник. Но разрешите и мне подумать.
Куросима круто повернулся и вышел в коридор. Миновав комнату для свиданий и бюро пропусков, он прошёл в вестибюль, остановился и стал смотреть во двор, где лил дождь. Ветер стих. «Может быть, я не прав? — размышлял Куросима. — Но нет! Слова красивые, а смысл один: от человека, утратившего намять, забывшего своё подданство, решили избавиться».
Но дело не только в этом. Есть и кое-что другое. Почему так торопятся отделаться от Омуры.? «Наверняка тут что-то кроется», — думал Куросима. Нет, он так просто не подчинится начальнику. Однажды он дал себе слово когда-нибудь отомстить этому оппортунисту и перестраховщику, привыкшему увиливать от ответственности, и он сдержит это слово.
Тут он услышал за своей спиной тяжёлые шаги и обернулся. Куросима хорошо запомнил мясистое квадратное лицо и гавайскую рубашку американца японского происхождения Дэва Оки. Тот, видно, тоже его узнал и весело крикнул:
— Алло, сержант! Ну как, поймали тогда сбежавшего иностранца?
— Никакого побега не было, — ответил Куросима.
Это были в точности те же фразы, какими они обменялись тогда у переезда за мостом Камосаки.
— Вы славный малый, сержант! — загоготал Дэв Ока, хлопнув Куросиму по плечу, и выскочил из вестибюля под дождь.
На автомобильной стоянке во дворе его ждала мокрая, отливавшая чёрным лаком большая машина иностранной марки. Не успел он вскочить в машину и взяться за руль, как машина рванулась вперёд и, круто повернув, вылетел за ворота. Из этой машины Дэв Ока и окликнул Куросиму, когда он наблюдал издали за Тангэ и Фусако в электричке.
Несомненно, он сегодня опять приезжал к начальнику лагеря. Любопытно, по какому делу он сюда приезжает? Куросима пристально глядел вслед машине, удалявшейся по заводскому шоссе. И вдруг его озарила одна мысль.
2
В этот день Куросима рано ушёл с работы. Ни у кого из коллег это не вызвало удивления. После ожесточённого спора с начальником, пригрозившим ему увольнением, казалось естественным, что он ушёл рано и засел в своей холостяцкой комнате.
Вернувшись домой, Куросима переоделся в гражданский плащ и сапоги и, несмотря на то, что ветер и дождь становились всё сильнее, отправился в Токио. Он решил встретиться с Тангэ. Вышел он из электрички не на Токийском вокзале, как в прошлый раз, а на станции Канда: отсюда ближе пешком до лаборатории на набережной Камакура. Но пока он добрался до места, он промок до нитки, так что ни плащ, ни зонтик, собственно, уже не были нужны.
К счастью, Тангэ был у себя. Как и следовало ожидать, встретил он Куросиму с удивлённым видом.
— Это опять ты, сержант? Ну что скажешь сегодня?
— Мне очень нужно посоветоваться с вами, господин Тангэ, — стараясь держаться подобострастно, ответил Куросима.
— Посоветоваться? По делу Омуры, что ли?
— Да. Вы, вероятно, знаете, что вчерашняя антропологическая экспертиза провалилась? — Желая потрафить Тангэ, Куросима умышленно употребил слово «провалилась».
— Нет, первый раз слышу, — щуря глаза, ухмыльнулся бывший майор разведки. Он сидел, развалившись в кресле, словно слушая доклад подчинённого, и весь вид его говорил о том, что он очень доволен. — Провалилась, говоришь? Значит, они не сумели определить, китаец он или кто другой? Этого и следовало ожидать. Я ведь говорил, что одно дело — теория, а другое — практика.
— Да, вы оказались правы. С экспертизой мы потерпели неудачу.
— Куросима чувствовал угрызения совести. Он поступал несправедливо по отношению к профессору Сомия, но не покривить душой сейчас не мог. Упёршись руками в захватанное сиденье кожаного дивана, он подался вперёд и продолжал: — В конечном счёте так и не удалось установить, японец Омура или китаец. По данным экспертизы, он в равной мере может принадлежать как к тем, так и к другим… Но сейчас получилась такая история. Международное христианское общество помощи беженцам добилось согласия бразильского правительства на въезд в эту страну известного количества беженцев. И вот срочно принято решение об отправке Омуры как человека, не имеющего подданства, в Бразилию.
— Хо! — удивлённо воскликнул Тангэ и, как бы что-то обдумывая, устремил взгляд на карту Азии, висевшую на стене.
— Но ведь если… — снова заговорил Куросима, — если Фукуо Омура, как вы утверждаете, ваш бывший разведчик подпоручик Угаи, то как это можно допустить!
— Н-да, вопрос, конечно, серьёзный, — довольно равнодушно отозвался Тангэ.
— Я был ответственным за дело Омуры, — горячо продолжал Куросима, — и до сих пор старался делать всё, что мог. Но приостановить его высылку из Японии мне одному не под силу. Тут может помочь лишь влиятельный человек со стороны. Вы утверждаете, что Омура ваш бывший подчинённый. Так поставьте этот вопрос непосредственно перед начальником лагеря. Повлияйте на него и заставьте отменить решение. Только вы один сейчас в силах это сделать.
Скрестив руки, Тангэ молчал. За столом у окна сидела женщина с землистым лицом (второго сотрудника Тангэ на месте не было). Словно статуя или манекен, она уставила неподвижный взгляд на темень и дождь за окном. В комнате слышно было только дыхание сидевших друг против друга Тангэ и Куросимы.
— Господин Тангэ! — горячо воскликнул Куросима. — Список беженцев завтра представят в Красный Крест. Умоляю вас вмешаться.
— Это исключено! — отрезал Тангэ.
— Значит, вы отказываетесь от подпоручика Угаи?
— Твердишь: подпоручик Угаи, подпоручик Угаи… А сам-то ты веришь, что это он?
Куросима промолчал.
— Послушай, сержант, — продолжал Тангэ. — Я ведь понимаю, поверить в это трудно. Я и сам не уверен. Но… — Рот Тангэ скривился в злой ухмылке. — Ты, сержант, кажется, парень честный, открою тебе секрет. Месяца два назад от таиландских студентов, приехавших учиться в Японию из города Нонкая на границе с Лаосом, я получил интересную информацию. Один японец, работающий в американской военной разведке, пропал без вести в Долине кувшинов. Судя по всему, этот японец принадлежал к числу бывших японских военнослужащих, оставшихся там после войны. Куда он исчез, никто не знает. Не то захвачен
