— Очень плохо, что ты не вариабелен — ты не сможешь приспосабливаться к изменяющимся условиям среды.
— Да ну!? — съязвил я, обводя рукой разложенные на земле предметы, добытые или сделанные мной, — короче, кого валить будем первого? Самца или Самку.
— Не геройствуй. Я пока не вижу, каким образом ты собираешься это сделать.
— Не образом, матушка, — я потряс в воздухе кочергой, — а сиим незатейливым инструментом. Крокодильчиков готовить умеешь? — уже серьёзно спросил я.
— Неа.
— Вот и учись, а я пока веревочки плести буду, чтобы осуществить свой коварный план.
К вечеру канат был готов. Из оставшихся двух строп я свил ещё одну верёвку, метров тридцать в длину, но несравненно более надёжную, по сравнению с имеющейся кожаной.
Крокодильчик оказался на вкус превосходен. Наверное, нам так казалось, потому что птица опротивела — организм требовал микроэлементов и веществ, в птицах не содержащихся. А уж как хотелось какой-нибудь травки — капусты или бананчика, так и говорить не буду.
— Основная наша задача на сегодня — достать лебёдку, — сказал я Мие утром.
— Я уже догадалась. При помощи наших старых методов.
— Рептилий мы валить будем тоже при помощи наших старых методов, вот только масштабы изменятся.
На пляже сегодня дежурил Самец. Нас он заметил сразу и я поприветствовал его, ставшим уже привычным, некультурным жестом.
Хорошо, что с самого края обрыва располагалось несколько достаточно увесистых валунов. Об них мы привязали канат, другой его конец выходил на рифовый уступ.
Никогда не занимался скалолазанием, но с самого начала спуска мне стало страшно — обвиться всем телом вокруг каната, как это делал на уроках физкультуры в школе, не получалось. Канат был слишком тонкий и, к тому же, вплотную прилегал к скале. Пришлось, упираясь в камень ногами, положиться на силу рук. Примерно на середине спуска в скале начиналось углубление, и мне пришлось повиснуть на одних руках. Но самый большой сюрприз ожидал меня внизу.
Спустившись на уступ, я оказался перед пещерой, скрытой от окружающего мира каменным отрогом. Чувствовалось, как в пещеру втягивается воздух. Выходит — это не тупиковая пещера. Ведь где-то воздух и выходит.
— Эй! У тебя там всё в порядке!? — Прервал мои размышления крик Мии.
— Нормально, — проорал я. — Верёвку спускай.
Верёвку с кочергой я с собой не брал, чтобы проще было спускаться. Решили, что потом её мне спустит Миа. Через пару минут я увидел спускающийся конец верёвки.
— А кочерга где? — крикнул я.
— У меня, — послышались слова и Миа.
Я беззвучно выругался.
— И что!? Ты на меня её сейчас сбросить собираешься!? Другого способа меня угробить ты не придумала!? Затаскивай обратно и спускай кочергой вниз!
— А ты не ругайся на меня.
Как она может всё слышать? Точно она не человек. А если и человек, то с ооочень большими странностями.
Как только кочерга оказалась у меня в руках, Миа сбросила вниз верёвку. Я забрался на каменный отрог — в высоту он был несколько метров. Над водой же он возвышался метров на пять. Отсюда лебёдка была как на ладони. Важно было зацепить трос, а не её. Лебёдка слишком тяжёлая и есть вероятность, что наш самодельный магнит её не сможет вытянуть. Нет — стянуть с буя — стянет. И тогда потеряю и лебёдку и трос.
Трос уходил в воду с левой стороны буя, и я начал забрасывать, целясь метра два в левую сторону от буя. Буй ведь тоже мог притянуть кочергу, а от этой аномальной гадости можно было ожидать какой угодно гадости.
Впрочем, кидать долго не пришлось — я почувствовал натяжение, и увидел, как трос на буе зашевелился. Потом повернулся в мою сторону. А потом кочерга отцепилась. Видно не выдержала веса троса или трос зацепился о что-нибудь на дне.
Теперь каждый мой бросок был точным — почти всегда кочерга находила трос, но ей не хватало силы его вытянуть — однозначно — трос за что-то зацепился. Я промучился около часа, пока мне не повезло — кочерга зацепилась за трос не магнитным притяжением, а своим изогнутым концом. Намертво. Только, когда я обмотал верёвку вокруг своего тела и, рискуя порвать её, напрягся из всех сил, верёвка внезапно пошла легко — невидимая преграда исчезла. В самом конце я снова потерял трос, но теперь достать его магнитом не представляло труда.
Теперь предстояло вытянуть лебёдку, к которой крепился трос. Я специально дёрнул трос изо всех сил, чтобы лебёдка прошла по инерции под водой как можно большее расстояние. Лебёдка тяжёлая, и будет цеплять на дне всё подряд. Но, слава Богу, обошлось, и через несколько минут в моих руках оказался долгожданный предмет. Уж с ним-то я развернусь. Рептилия всё это время пристально наблюдала за моими действиями. Мозгов у неё не хватало, что я только что вытащил её смерть.
Осталось только доставить эту смерть наверх. Как и себя самого.
К канату я привязал трос с лебёдкой, к лебёдке верёвку с кочергой. Осталось забраться по канату на скалу и всю эту связку, одну за одной, поднять наверх.
Я задрал голову и сильно засомневался в своих силах. Если спустился я сюда с трудом, то подняться будет намного сложнее. Но, делать нечего, я поплевал на руки и ухватился за канат. Пятнадцать метров мне предстояло подниматься по канату, используя одни только руки. Слава богу, я весьма нетяжёлый человек. Но для меня всё равно эти пятнадцать метров дались адски тяжело.
А вот дальше начались проблемы, которые я не предусмотрел. Дальше канат висел впритирку со скалой, а упереться ногами, чтобы его приподнять, не во что было. Точнее было, но слишком далеко — в полуметре. Я попытался несколько раз достать ногами до этой стенки, но понял, что у меня ничего не выйдет. Покуда я барахтался, силы вконец ушли из моих рук. Попытался, было, обвить канат ногами, чтобы повисеть и отдохнуть, но не тут то было — он был слишком тонок для таких манипуляций. Как я не догадался обмотать руки какими-нибудь тряпками? Подкладкой из-под куртки, в конце концов. Короче, морщась от боли аккуратно поехал вниз — сорваться с пятнадцатиметровой скалы мне никак не улыбалось.
— Какие-то проблемы? — крикнула Миа.
— Большие, — злобно ответил я, зная, что она меня всё равно услышит.
— Какие?
— Проблемы в том, что ты слишком много слышишь.
— Пётр, не нуди. Я ведь волнуюсь.
— Ты!? Волнуешься!? — возмутился я, — как же, поверил. Вот тебе прекрасный шанс избавиться от меня. Ты же сама говорила, что вместе нам на этом атолле не выжить.
— Пётр! Что случилось!?
— Случилось то, что я отсюда не выберусь. Однозначно. Всё закончено Миа. По крайней мере, со мной. Единственный шанс — плыть через озеро, но там меня с начала дня бдит мой близкий друг и товарищ — Самэц! — нарочно исковеркал слово я.
— Пётр, — вдруг голос её изменился, — я хочу, чтобы ты знал одну вещь.
— Какую?
— Пётр, извини меня за все мои гадости, которые я сделала тебе. Ты мне понравился с первой нашей встречи, но… После того, что со мной сделал тот, кто был до тебя… Я сама себе поклялась… Я не могу переступить теперь через саму себя.
Ого, мысленно удивился я, она ещё и рыдать умеет.
— Один раз ты сам меня почти вытянул из этой депрессии своим, не знаю, оптимизмом, догадливостью. Если бы я знала, что смогу так глупо потерять тебя… Я последняя дура. Дура!
Она и дальше пыталась что-то там говорить, но до того расплакались, что слова ей давались с трудом. Тем более громкие — негромких на таком расстоянии я не слышал.
