вытягивал его я.
Работая лебёдкой, я совсем не заметил, что на крики прибежала Миа, которая с утра ушла на рыбалку.
— Вот это силища, — восторженно произнесла она, глядя на беснующуюся рептилию.
— Я вот и боюсь, — задыхаясь, произнёс я, что не выдержит каменное основание, за которое крепится трос. За сам трос я не боюсь — он и для больших нагрузок предназначен.
— А вот и дама проснулась, — Миа указала на заросли кустарника. Среди зелени будто торпеда, только листочки и веточки во все стороны летели, на помощь Самцу бежала Самка. Самец, увидев её, внезапно успокоился. Нога его, к тому моменту, задиралась вверх на скалу. Самка мгновенно оценила ситуацию, подбежала, прежде всего, к петле, помызгала её зубами, после чего прислонилась лбом к голове Самца, и оба они застыли.
— Похоже, они общаются. — выдвинула версию Миа.
Мне было не до версий. Мне всё это не нравилось. Пот заливал глаза, но я даже его не вытирал, а качал рычаг лебёдки.
Рептилии, наконец, перестали 'разговаривать', и Самец начал пытаться подтянуться на подвешенной лапе, но ему мешала скала и его же большой вес.
— Неужели он догадался, что петлю можно ослабить!? — в ужасе произнёс я.
— Не, — сказала Миа. — Сам — не догадался. Ему Самка подсказала.
Впрочем, уже было поздно. Самец мало того, что выбился из сил, так уже и попросту висел в воздухе, подвешенный за лапу. Физиологически он, вероятно, не мог поднять свой вес выше её.
Он уже не бился в истерике — только злобно урчал, свесив вниз голову.
— Ну что? — крикнул ему я, — голова не кружится?
На меня, вдруг, уставилась Самка. Молящими глазами.
Говорят, крокодилы плачут не из-за того, что сантиментальны и ранимы — так они избавляются от избытков солей в организме. Самка же плакала совсем не из-за солей. Так, пристально на меня глядя, она просидела минут пять, пока не поняла, что на жалость её я не куплюсь. Потом в её взгляде что-то резко изменилось в весьма злобную и нехорошую сторону. Рептилия фыркнула и скрылась в кустарнике.
— Она тебя за всё это никогда не простит, — Миа рассматривала тоскливо висящего Самца.
— Больно нужно мне её прощение, — брезгливо сморщился я.
— Мне кажется, что она уже в такую ловушку не попадётся. Больно умная.
— С этим мы потом разберёмся. Я боюсь, что она Самца как-нибудь постарается освободить.
— Каким образом? Освободить его можно только опустив трос, а сделать это можно только сверху. Повесит пару дней, и здохнет от голода и жажды.
Самка пришла в этот же день вечером. В зубах она держала здоровенную рыбину килограмм на пятнадцать.
— Ты смотри, — мы не рискнули в этот день уйти с этого места, чтобы, так сказать, проконтролировать весь процесс, — у них отношения, как у нас с тобой. Она еду приносит, она, вон, на крик прибежала тогда. Как и ты.
Самка потянула рыбину к Самцу.
— Надо разнообразить ей процесс кормления, — Миа выискала на земле приличных размеров булыжник, и кинула в рептилию, но промахнулась. — так она вскармливать его может вечно.
Однако всё оказалось куда прозаичнее. Видно анатомия рептилий была такова, что пищу они могли проталкивать в себя как угодно, но только не вниз головой. Больше часа Самка пыталась скормить рыбину супругу — он старался, как мог, но рыба вываливалась из его пасти.
В конце концов, отчаявшись, Самка легла брюхом на землю и тихо заскулила.
Мы не знали, когда Самец здохнет. Опустим так трос, а он оживёт. Так что пусть повисит. Самка не отходила он него ни на шаг. Трое суток спустя, когда я заглянул на 'отхожую полянку', Самки не было.
Конечное, Самка могла схитрить, чтобы вынудить меня опустить трос, но даже визуально глядя на Самца было хорошо видно, что он мёртв. Жаркое солнце быстро выпарило из него влагу, а нахождение в перевёрнутом состоянии трое суток не сказалось положительно на здоровье. Трос, тем не менее, я не отцеплял. Мне он пока не нужен, а Самец пусть повисит. Пока не завоняет.
В этот же день мы заметили изменения на острове. Самка не вышла на дежурство. Учитывая, что рептилии друг друга сменяли, а теперь осталась она одна — это не удивительно.
— Главное, чтобы Самец не успел её обрюхатить, — говорила Миа. — Может она сейчас на яйцах сидит. Тогда все наши усилия коту под хвост.
Кота, кстати, Миа полюбила. Ра сейчас сидел у неё на коленях.
Самец завонял уже на четвёртый день. Избавиться от него оказалось не просто. Я поднял его лебёдкой до края уступа, где лапа рептилии переломилась, тело же по-прежнему висело. Но отрезать лапу было нечем — эмблема и заточенные ключи помогали слабо. Потом до меня дошло, что достаточно просто- напросто отстегнуть карабин…
Прошло больше недели, а Самки мы так нигде и не увидели.
— Может она закончила жизнь самоубийством? — тупо предположил я, когда мы с Миа сидели на моём любимом валуне, рассматривая пляж Нижнего озера.
— Это каким образом? — возмутилась Миа, — таблеток наглоталась или вены перерезала?
— Но куда-то она исчезла!
— Здесь некуда исчезнуть.
— Знаешь, — вспомнил я, — у собак были такие случаи, когда после смерти хозяина, собака впадала в депрессию, ничего не ела, и, в конце концов, умирала.
— Ты надеешься на это же?
Внимание моё привлекло какое-то движение на пляже.
Кто-то беспечно гонял небольшого краба по берегу Нижнего озера. Я внимательно присмотрелся — это оказался мой кот…
— Ты это видишь? — толкнул я Мию локтём в бок, — похоже, котик ужен ничего внизу не боится.
— А ты считаешь, что это говорит об отсутствии Самки?
— Более, чем уверен. Когда Самец был ещё жив, а Ра дорогу на верх ещё не нашёл, я его внизу нигде не видел. Тем более, глядя на его беспечность… Нету внизу Самки. Наверное, сама здохла.
— Я, почему-то так не уверена.
— Ты предлагаешь подождать ещё некоторое время?
— Хотя бы недельку.
Я немного подумал и согласился. От нечего делать, опять принялся промышлять на 'отхожей полянке'. Самец там неплохо её перепахал — на поверхность должно было попасть множество новых предметов. Однако, долго там промышлять было практически невозможно — от нескольких тонн гниющего мяса Самца смердело так, что долго я не выдерживал. Тем не менее, выловил то, о чём мечтал — нож десантника. Ножны у него были пластмассовые, так что он неплохо сохранился. Теперь разделывать рыбу и птицу стало несравненно легче.
Ручей по-прежнему бил гейзером и теперь имел три русла — все они вели вниз и впадали, вероятно, в большое озеро. Самый тонкий из потоков протекал по старому руслу. Чтобы в будущем подниматься и спускаться по промоине было комфортно, я этот приток запрудил и добился того, чтобы он слился с соседним.
Ра по-прежнему разгуливал понизу без всякой боязни. Там, вероятно, хватало мелкой добычи, иначе с чего вдруг у меня он на пропитание просить перестал.
Недели мы не дождались, так как случилось непредвиденное.
В один из дней, когда я сидел на рыбалке, подбежала Миа.
— Перенос, — заявила она, и я вспомнил, как она говорила, что переносы она чувствует. Мы оба поспешили к обрыву.
На буе, оглядываясь по сторонам, стоял человек в кирзовых сапогах, ватных штанах и фуфайке.
— Духи, — бросил я Мие, и она помчалась за флаконом.
— Антонович! — крикнул я, — Ты плавать умеешь?
— Петя? — Антонович нашёл меня глазами. — Что это за бассейн?
