– Отец!
Она попыталась снова сказать ему, что король уже здесь, что Анн уже здесь. Но Франсуа не слышал. Накат волн оказался слишком силен…
В доме у гавани Сент-Поль побледневшая Диана де Вивре растерянно смотрела на молодого священника, склонившегося к ее изголовью. Тот повторил свой вопрос:
– Как же мне поступить, мадам?
Она в отчаянии замотала головой.
– Не знаю. Мой муж мог бы дать вам ответ. Но его здесь нет!
И душераздирающим голосом она принялась выкликать Анна.
Сабина решилась:
– Я иду за ним.
Священник скептически поморщился.
– Как вы собираетесь отыскать его в этом столпотворении?
– Он наверняка в свите короля. Туда я и направлюсь.
– Я подожду. Но поторопитесь!
После того как король Карл VII преклонил колена перед часовней Святого Дени, находившейся сразу же за воротами у крепостной стены, все, наконец, заняли свои места, и процессия вступила в Париж.
Впереди шли восемьсот лучников королевской гвардии под командованием главного герольдмейстера Монжуа; за ними следовали герольды короля и принцев с гербами своих господ.
Карл VII присоединился к шествию. На его пути раздавались приветственные крики. Парижане впервые видели короля Франции, настоящего, а не карапуза, на которого этот титул нацепили англичане. Восхищались его великолепным белым скакуном в лазоревой попоне, его длинной златотканой мантией, спускавшейся до самой земли. Сам-то король не поражал какой-то исключительной величественностью, но вид имел взволнованный и веселый, и ему были благодарны за это.
В окружении монарха можно было видеть Потона де Ксентрая, главного шталмейстера, тоже на коне, везущего на конце своего копья королевский шлем с золотой короной; графа Вандомского, королевского мажордома, чуть сутулого от старости, везущего меч короля в ножнах, усеянных золотыми лилиями; и, наконец, герольда Берри с туникой из лазоревого бархата с тремя золотыми цветками лилии, расшитыми мелким жемчугом.
Анн шел непосредственно за ними, держа под уздцы коня дофина Людовика, которому предстояло когда-нибудь стать королем Людовиком XI. Это был подросток четырнадцати лет с серьезным лицом, которого, казалось, немного пугали восторженные крики, встречавшие его появление. Попона его коня была украшена крылатыми оленями. Анн спросил об этом дофинова оруженосца, ступавшего рядом с квадратным знаменем, где был изображен архангел Михаил. Тот ответил, что крылатый олень был личной эмблемой покойного короля Карла VI и символом вечности.
Вечность… Этот символ причинял Анну боль. Он уже не слышал оглушительных криков толпы… Вечности не существовало, по крайней мере – не здесь. Даже если прожить сто лет, все равно наступает день, когда придется уходить. Там, в доме на паперти собора Богоматери, старый человек боролся со смертью…
За дофином прошла строем шотландская гвардия, потом проехал коннетабль де Ришмон, держащий в одной руке свой жезл главнокомандующего, а в другой – ключи от Парижа. Его окружали графы дю Мен, де ла Марш и де Танкарвиль.
За ними следовал Бастард Орлеанский. Ради пущего великолепия он взял с собой всю свою свиту. Его конь был весь в золотой парче. На груди Бастарда красовалась толстая золотая цепь тяжести невообразимой. Оруженосец вез алое копье с золотыми звездами…
Волны вынесли Франсуа на остров Анна. И вовремя! Он уже довольно давно плыл со все возраставшим трудом: перстни стали слишком тяжелыми и тянули ко дну. Но теперь он сможет передать их Анну и отправиться дальше, уже не боясь утонуть.
Остров Анна был невелик, но явно пуст. Франсуа позвал: «Анн!» – и не услышал никакого ответа. Повысил голос, но все так же безрезультатно. Тогда он стал кричать, потом вопить…
Мелани, Рено и Сабина увидели, как умирающий заметался со стоном:
– Анн! Анн!
То, чего они опасались, все-таки произошло. Франсуа понял, что его правнук уже в Париже, но ему не хватало сил дождаться его прихода. И он вот-вот умрет в отчаянии…
Рено продолжил молиться вполголоса. Мелани присоединилась к Софи у окна. Веселые песни и крики в толпе звучали все громче, но кортежа по-прежнему не было видно. В тревоге мать настоятельница воскликнула:
– Но почему же они не едут? Боже, почему они все не едут?
На однопролетном мосту Сен-Лазар Карл VII остановился, чтобы полюбоваться разыгрывавшимся там представлением. На большом помосте комедианты представляли спор между семью Добродетелями – Верой, Надеждой, Милосердием, Справедливостью, Осторожностью, Силой, Воздержанностью – и семью Смертными Грехами.
И те, и другие изображались женщинами. Если в облике добродетелей, облаченных в строгие одеяния различных религиозных конгрегации, не было ничего особенного, то с грехами дело обстояло совсем иначе. На «Роскоши» было дивное платье и сказочный головной убор, «Чревоугодие» выглядело как толстуха с выпирающей грудью, «Гневливость» – как тощая взлохмаченная мегера и так далее… Труппа производила весьма сильное впечатление.
Чуть дальше, на улице Сен-Дени с какого-то дома спускали на веревках ангела, держащего в руках герб Франции. Перед больницей Святой Екатерины при проезде государя забил четырехтрубный фонтан, источая по желанию молоко, красное вино, белое вино и гипокрас – сладкое вино с корицей.
