искусством. Новое открытие заставило сердце юноши биться еще сильнее. Рядом со странными инструментами лежал листок пергамента с надписью: Богоявление 1412 жидкое серебро.
Эти строчки были написаны рукой его прадеда! Кто бы еще мог их начертать? К тому же выцветшие от времени чернила явно указывали на то, что надпись была сделана как раз в указанную дату. Но что означают таинственные слова, относящиеся ко дню его рождения?
– Я знал, что ты найдешь. Ведь ты – упрямец, для которого все имеет смысл!..
Анн вздрогнул и обернулся. Франсуа де Вивре стоял на пороге со свечой в руке. Дрожащий свет пламени делал его еще больше похожим на древнего мудреца.
– Монсеньор, я не хотел…
Жестом прадед прервал его оправдания.
– Я провел здесь не один год. Ты первый человек, который вошел сюда после меня. Скажи-ка: что тебя больше всего здесь поражает?
– Вот этот пергамент и то, что вы на нем написали. Франсуа де Вивре указал на слово LUX, высеченное в камне перед ним.
– То, что написано здесь, гораздо больше достойно внимания. И знаешь почему?
Анн напряг весь свой ум. Он был уверен, что речь идет об испытании, в котором он должен победить, чтобы иметь право услышать продолжение, но, несмотря на все усилия, не смог дать ответа.
– Нет, монсеньор. Прошу у вас прощения.
– Неважно. Когда-нибудь поймешь. Чтобы услышать то, что я собираюсь сказать, ты дал уже достаточно доказательств сообразительности и упорства. Знай же, что я, как и наш предок Юг, был алхимиком…
Анн в восхищении поднял глаза на старца, собиравшегося поведать ему еще один из своих секретов. Неужели им нет числа?
– Что ты знаешь об алхимии?
– Ничего, монсеньор. Я слышал, что она занимается превращением свинца в золото, вот и все.
– Можно сказать и так. При условии, что ты понимаешь это лишь как образ. Потому что занятие алхимией – не материальное действо, но духовное. И по-настоящему оно творится в самом алхимике. Он должен заменить в себе все низкое на сияющую чистоту. Алхимическое золото – не обыкновенное золото, оно нематериально, это сокровище из сокровищ.
Голос Франсуа де Вивре проникал в душу, словно само сияние того таинственного золота, над чудесами которого он едва приоткрыл завесу.
– Алхимическое искусство включает в себя три деяния, три ступени: черную, красную и белую. Оно движется от беспорядка к порядку, от мрака к свету. Неважно, как оно осуществляется. Тебе следует знать, что я преодолел третью и последнюю ступень. Но совершенство, которое я ношу в себе, мне в мои лета тяжело распространить вокруг. Поэтому сделать это предстоит тебе… Анн, таков приказ, начертанный на нашем гербе!
Анн де Вивре слушал с напряжением всех душевных и умственных сил. Он сознавал, что после услышанного ничто уже не будет для него таким, как прежде.
– Анн, наш герб, раскроенный на пасти и песок, является, хотим мы того или нет, гербом алхимическим. Это – третье истолкование, после воинского и философского. Оно не заменяет два предыдущих, но присовокупляется к ним…
Прадед и правнук стояли друг напротив друга, глаза в глаза, и горящие свечи, которые они держали в руках, озаряли их. Сцена была впечатляющей, но при ней не присутствовал посторонний наблюдатель…
Франсуа продолжил:
– Наши цвета – красный и черный. Красное, как и надлежит, преобладает над черным, а белое – идеальная, незримая глазу линия, которая их разделяет. Носитель такого герба – поборник порядка и света. Его долг – вернуть мир и единство нашей раздираемой войнами стране.
Волнение в голосе Франсуа зазвучало еще сильней.
– Не случайно наш враг, выбирая себе эмблему, извратил наш герб. У него черное подавляет красное. Он – поборник хаоса и мрака. Тебе предстоит сразиться с ним. И ставкой в вашей битве будет Франция!
Глубокая тишина воцарилась в тесной каморке. Анн молчал. Он ждал продолжения. Франсуа указал на пергамент, лежавший рядом с инструментами.
– Я написал это после того, как преодолел белую ступень, в тот самый день, когда ты родился. Я вижу в этом счастливое предвестие. Ты явился на свет как раз между черным и красным, а это знак совершенного равновесия.
И Франсуа де Вивре удалился. Остаток ночи Анн провел перед распятием, в молитве и размышлениях о том, что ему открылось…
На следующий день он спросил у прадеда, можно ли ему делать уроки в алхимической лаборатории, на что Франсуа дал благосклонное согласие. Отныне Анн проводил там часть своих ночей. Всякий раз, выходя из лаборатории, он неизменно возвращал на место пустые книги. И всякий раз, входя, ему приходилось снова освобождать полки.
Анн пробовал писать. Ему хотелось внести порядок во все открытия, накопившиеся с тех пор, как он приехал к своему прадеду. Но никакого удовлетворительного результата он так и не достиг. Тысяча мыслей теснилась в его голове. Анн не был способен сосредоточиться ни на одной.
Однако после множества тщетных попыток он нашел-таки, что такого замечательного заключалось в надписи LUX. Алхимическая лаборатория была обращена бойницей на восток. Стало быть, стена с надписью смотрела на север. Свет, о котором шла речь, был светом Севера, но Анн толком не понимал, что это означает.
