своих ограничений. Оказаться в ситуации, специально для этого созданной. Вместе с тем, обычно явно или неявно допускается, что это есть образ жизни, когда тебе приходится сутяжничать, становиться хапугой, чтобы урвать свой кусок жизненного пирога, расчистить себе местечко, и все это в контексте тренировки уверенности в себе. Однако результаты обоих типов ситуаций различны. При терапии групп возникает, как я его называю, «психологическое дзюдо». Берется импульс дисфункции - им может быть де-структивность, жадность,что угодно,- и в экспрессии его можно добраться до самой основы данного переживания (осонание намерения). Гештальт-терапия подобна изгнанию духов в этом отношении, однако в реальной жизни изгнание духов явно недостаточно. Сама ситуация не дает возможности глубоко в нее вникнуть, и, как мне кажется, изгнание духов не только не очень хорошо действует на индивидов, но и вообще не действует на группу. Преимущества терапии катарсиса над попытками загасить дисфункциональное поведение посредством сдерживания заключаются, без сомненья, в вере в интенсивность и недопущении фрустрации, в позволительности, в отказе от подконтрольности, в возбуждении, а не в сдерживании. И в свете данной идеи «культурного заболевания» в Гештальте, характерологического «загрязнения» мы в состоянии добиться гораздо большего.
Вожделение способно создавать «сокровища» - нам нужно остерегаться возможных смещений. Мне думается, что люди, подобные Моисею, Будде и другим, были сильно убеждены в своей концепции «добродетели». Предложенные ими способы бытия можно рассматривать как ценные разработки психосоциальной инженерии. По их мнению, индивид должен в своей повседневной жизни руководствоваться целомудрием, сдерживать жадность и разрушительность, практиковать послушание и удовлетворение. И йога, и религиозные традиции составляют, с одной стороны, терапию через сдерживание «характера», а с другой - стремятся к тому, чтобы сделать общество более пригодным для жизни. Я думаю, что здесь достаточно места для эго, для сдерживания осуществления, и что эго более способствует хорошим отношениям, чем поведение, присущее терапевтической группе.
Я уже говорил, что именно Оскар Ичазо познакомил меня с типологией «Четвертого Пути». У него была поговорка, которую я до сих пор часто вспоминаю по разным случаям. Это лучшая поговорка, которую я когда-либо слышал: «Дьявол не ведает, на кого работает». По отношению к склонности Фритца к напряжениям и гедонизму это особенно верно. Он ненавидел неврастеников и задался целью полностью их извести. Он ненавидел зависимость - поэтому помогал людям быть самим собой. Он ненавидел и пустозвонство. Относился к нему с враждебностью. В его присутствии вы становились искренними. Из-за своего страстного поиска возбуждения, его активной натуры, любви к трениям ему была скучна вербализация. Он не любил слова - ему нравились экспрессия эмоций, стычки. Он был чудаком в отношениях. Однако из его манеры контактов получился бесценный гештальтный подход наблюдения прерывания контакта в качестве психотерапевтического ключа. И даже не сам контакт был для него важен. Актер по натуре, он предпочитал инсценировку, а это имело неоценимый терапевтический эффект. Когда индивид поглощен при терапии предметом осознанности и спонтанности или, если хотите, осознанности и аутентичности, или осознанности и подверженности органичной регуляции,- то
Гешталът и Медитация действия терапевта сводятся к тому, чтобы, наподобие режиссера, заставить его «быть тем или иным».
Не знаю, отмечал ли кто-нибудь, что подобное приглашение к инсценировке непосредственно связано с формой традиционной медитации - с медитацией на объекте,- ведущей к «абсорбции», полному погружению в размышления. Любая духовная традиция использует «абсорбтивную» медитацию в той или иной форме. Ты видишь что-то и этим становишься. Созерцаешь какие-то архетипные проявления - оживляешь их,- а затем абсорбируешь в свое бытие, становишься Дионисо, Шивой, Бодхисатвой и т.д. Подобный акт слияния с архетипным материалом Фритц превратил в слияние телом, в единство с рукой, со слезами, с голосом, со сновидением, с самим собой. Это повело за собой демократизацию абсорбтивной медитации, подобно тому, что Фрейд ввел своей интерпретацией снов. Дэвид Бэкан, написавший книгу о Фрейде и иудаистской мистической традиции, провозглашает, что Фрейда воодушевила кабалистическая традиция интерпретации символов (интересно, что его коллеги называли его «новым Иосифом»). Можно сказать, что он «одемократил» процесс, отказавшись от интерпретации традиционного символического материала, но помогая своим пациентам в интерпретации их собственных символов, личных бессознательных творений. Где Фрейд воспользовался интерпретацией, там Фритц обратился к драматизации в надежде, что это приведет к спонтанности внутреннего переживания. Мне кажется, что демократичная тенденция Фритца во многом соответствовала его страстности. «Страстный характер имеет больше популярности: им подменяется 'обвиняемый', он чувственный, он чужд суеверия, абстракций. Часто это тип революционера.
То, о чем я говорил, показывает, как наклонности личности при наличии определенности могут дать прекрасные плоды. Механизм напоминает рождение жемчужинки. Известно, что жемчуг - это заболевание раковины, он нарастает вокруг песчинки, попавшей в нежное тело ракушки, а мы снимаем результат неприятия.
Выделю, с вашего позволения, самое главное во мстительном, фаллическо-нарцистическом типе наклонностей Фритца. Это забияка, желающий подмять под себя всех, остальное же не признающий. Непризнающий психоанализ, характерный анализ, по возможности, всю человеческую мудрость, существовавшую до него. И, как следствие, при формировании Гештальта кое-что было упущено. И первое, к чему мне хотелось бы обратиться, особенно принимая во внимание, о чем я говорил в контексте медитации,- это понятие преодоления привязанности к духовным авторитетам и долгам, независимости от них. Мне кажется, что этот аспект забывается в процессе возмужания и трансформации человека. Я уже говорил, что мы идем от оральной зависимости сосунка к, в определенной мере, сильному эго в хорошем понимании этого термина классической психологии. А эго означает определенную воздержанность, терпимость, присущие взрослому человеку и не имеющее отношения к алчущему вожделению. Гештальт развивается на фоне такой независимости, которая обычно не замечается из-за внешнего дионисийства оргиастики. На самом же деле независимость требуется даже для этой внешней оргиастики, поскольку без нее тут не обойтись. Независимость требуется для того, чтобы остановить себя, распрямиться, усесться по- дзенски, забросить все игры, стать собой, трезво осознавать свое восприятие момента, а не вдаваться в фантазии или в «игры»; для всего этого требуется независимость. Она требуется и для того, чтобы полностью отдаться экспрессии. Поэтому независимость является ценным теоретическим понятием, забытым и оставленным из-за антитеоретической направленности и отсутствия интереса к формулировкам, проистекающим из духовных традиций, особенно восточных.
То же можно сказать о любви. Это вожделенческо-садистская склонность является главным агрессором и помещает любовь на задворки.Трудно не согласиться, что любовь, подобно неагрессивности, является частью здоровья. Фрейд очень просто ответил на вопрос журналиста: «Доктор Фрейд, что является целью психоанализа?» Вообще всегда очень не просто сформулировать суть любой проблемы. Он сказал: «Способность трудиться и любить». Далее эту мысль развил Фромм.Мне очень нравится разработка этой темы в его «Человеке для себя». Он утверждает, что этика основывается скорее на образе бытия, чем на характере, а добродетельный образ бытия, «если так можно это назвать, основывается на способности возлюбить себя самого», из чего происходит способность любить других. Если это является чертой здоровья, если это часть терапевтического процесса по избавлению от ребяческой амбивалентности, как выражаются психоаналитики, может, стоит об этом задуматься. Не из-за долженствования: «попытаться возлюбить» нельзя. Как доказала история христианства, «попытка возлюбить» приводит к пуританскому тупику. Но это не означает, что терапевт должен отказаться от ориентации на идеальную любовь, от ориентации на любовь как терапевтическую цель. В отношении к любви в терапии, как к альтернативе «попытке возлюбить», хотелось бы сказать несколько слов о процессе Фишера-Хоффмана, известного в основном на западном побережье США и в Южной Америке. Однако прежде необходимо отметить:
Я воспринимаю Гештальтное терапевтическое отношение и «путь» Гештальта воистину как «учение» - и к тому же Учение с большой буквы. Здесь нет правил - только осознание. Осознание и спонтанность. Или лучше - осознание и естественность. Естественность - это не импульсивность, а нечто, что Фриц интуитивно определял как синтез спонтанности и взвешенности. (Этого довольно много в Дзене, особенно в искусстве Дзена). Спонтанность, но контролируемая спонтанность. Высший синтез, предел психотерапии как искусства. Творческая психотерапия, если так можно назвать. В противовес психотерапии как искусству существуют иные системы психотерапии со своими правилами, приемами и ритуалами. Гештальт богат своим
