Конюхи ворчат, но седлают.
И вот в будний день, когда добрые люди трудятся кто на прополке, а кто на окучке, в поле неожиданно появляется кавалькада. Помещики — верхами, а стремянные — рядом, на собственном галопе. Куда кавалькада держит путь, зачем — никто не знает. Может, в лес по грибы, а может, на луг погонять зайчишку. Едут братья Думины, не прячась, у всех на виду. Едут мимо рядовых колхозников, бригадиров, секретаря партийного комитета, мимо самого председателя колхоза товарища Горохова.
— Привет Сергею Сергеевичу!
Сергею Сергеевичу хочется взять коней за повод, да и ссадить помещиков на землю. Ну, сами бездельники, дьявол с ними. Но ведь они и лошадей отрывали от работы. И когда?! В самый разгар страды! Сергей Сергеевич кипит от злобы, но на его губах улыбка. Сергей Сергеевич не хочет ссориться с помещиками.
— Ну их. Люди они мстительные.
После верховой прогулки братья отдыхают. А вечером снова команда:
— Приготовить коней!
На этот раз стремянные седлают свежую пару — буланого и чалую с подпалинами — и галопируют вслед за помещиками к клубу. А здесь уже вовсю вальсируют. На помещикам вальс не нравится. Старо. Им больше по душе танцы нервического порядка. Баянист знает про эту слабость и немедленно переключается на фокс с припрыгиванием.
Ни старший Думин, ни младший лично сами никогда не пригласят девушку на танец. И тот и другой выше этого. Братья только подают команду, и к девушкам устремляются их стремянные.
— Скорей к помещику!
— Зачем?
— Танцевать.
Если девушка ослушается, то помещик тут же отдает приказ:
— Прописать!
А это значит, что в тот же вечер после танцев двое верховых и двое пеших подкараулят девушку на темной улице и выпорют ее ремнем.
— Танцуй, когда тебе приказывает помещик!
Одна из девушек пошла с жалобой к районному прокурору. Но братья Думины перехватили ее по дороге и не только выпороли, но и бросили в пруд. Подруги этой девушки побежали к участковому милиционеру Слепцову. А тот только спросил:
— Ну как, утонула ваша подруга?
— Нет, выплыла.
— Вот это плохо. Раз не было утонутия, значит, не было и хулиганства. А за озорство людей не судят.
А хулиганы, пользуясь безнаказанностью, наглели все больше и больше. Они уже глумились не только над девчатами, но и над парнями. Отлупят то одного, то другого. А те от обиды поплачут в одиночку, а дать сдачу боятся.
— С хулиганами лучше не связываться.
В селе Петрово на четырех хулиганов приходится тридцать четыре честных молодых парня. Если бы парни дружно встали один возле другого, этих хулиганов только бы и видели. Но честные молодые парни боялись. И было б кого, а то четверых желторотых юнцов, каждому из которых было по 17 — 18 лет.
Но вот на днях в это село из Москвы приехали шефы. Десять сотрудников Всесоюзного института сырья. И хотя шефы приехали помочь подшефным в сельскохозяйственных работах, к ним сразу же стали поступать жалобы на братьев Думиных. И что ни день, то жалоб больше. А тут как-то в полночь, после нелегкого рабочего дня, в доме, где ночевала женская часть московской бригады, с грохотом и шумом растворилась входная дверь, и в комнату прямо на коне въехал один из стремянных. Девушки в испуге забились под одеяла, а стремянной, указывая нагайкой на Галю Хорькову, сказал:
— Одевайся и выходи на улицу!
— Зачем?
— Гулять с помещиком.
— Да что я, крепостная, что ли? — возмутилась Галя и показала всаднику на дверь. — А ну, вон отсюда!
— Смотри, — пригрозил стремянной. — Пропишем тебе за отказ ремней.
Девушкам было дико слышать такую угрозу. Им, взрослым людям, советским инженерам, техникам, — и вдруг какие-то «мальчишки» грозят поркой! А «мальчишки» не только грозили, они через час снова появились у дома, и теперь уже всей компанией. Братья Думины стучали в двери, высадили окно, и только после того как у девушек в руках оказались палки, хулиганы отступили.
— Завтра все равно выпорем.
На следующий день после работы Галя Хорькова отправилась к дому, где остановилась мужская часть московской бригады, и рассказала о том, что пришлось претерпеть прошедшей ночью девушкам. Возмущение было всеобщим…
— Безобразие! — сказал Павел Сергеевич Глазунов. — Нужно немедленно сигнализировать о происшедшем: начальнику областной милиции.
— Правильно!
И Павла Сергеевича дружно поддержали все остальные члены бригады: Юрий Арефьев, Василий Базанов, Владимир Михайлов.
— Начальник областной милиции в Москве, за сто пятьдесят километров отсюда. Пока он получит ваше письмо да пока снарядит помощь… А братья Думины рядом. Они поджидают меня за углом, — сказала Хорькова.
— Что же делать? — растерянно спросил Павел Сергеевич.
А Павлу Сергеевичу нужно было не спрашивать, а действовать. Если бы Глазунов на правах старшего отправился вместе с тремя своими молодцами к дому, где жили девушки, да всерьез, по-мужски поговорил с хулиганами, инцидент на этом наверняка был бы исчерпан. А Глазунов струсил и молча вышел из комнаты.
— У меня срочное дело.
А вслед за Глазуновым вышел из комнаты и Арефьев.
— И у меня срочное дело.
Галя Хорькова испуганно смотрела вслед уходящим и думала: а как же быть с хулиганами?
— Не бойся, — сказал Михайлов, — мы проводим тебя.
И действительно, Михайлов с Базановым проводили девушку до дома. А тут, оказывается, засада. К Галине сразу подскочили стремянные и стали выворачивать руки.
— Будешь знать, как брезгать нашим помещиком!
Владимир Михайлов бросился на помощь. Что же касается Василия Базанова, то он почему-то отстал, отвернулся и стал глядеть куда-то в сторону. Это обстоятельство не остановило Михайлова, и он твердо сказал стремянным:
— Сейчас же отпустите девушку!
И, отогнав стремянных, Михайлов сказал помещикам:
— Эх, вы, храбрецы! Да как же вам не совестно поднимать руку на девушку?
Стремянные бросились к Михайлову с кулаками, но один из помещиков остановил их:
— Не спешите. Сейчас еще светло. Мы наведаемся к этому рыцарю попозже.
И свою угрозу хулиганы выполнили. Ровно в полночь они ворвались в дом, где жил Михайлов. Молодой инженер пробовал сопротивляться. Но где там, разве одному справиться с четырьмя! Ах, если бы кто-нибудь пришел ему на помощь… И ведь было кому прийти. Рядом находились его товарищи. И они видели, как четверо бьют одного, и не заступились.
Я не знаю, что переживали в это время Глазунов, Базанов… Мучались ли они угрызениями совести или лежали под одеялами и думали: 'Не рыпайся, бьют-то не тебя, и слава богу'.
А хулиганы сбили в это время несчастного комсомольца с ног, топтали его сапогами, ударили ножом. И лишь после того, как полилась кровь и разбежались хулиганы, к раненому, избитому Михайлову поладили
