работали каменщики, и спросил:
— А где же мне теперь искать Лизу?
— Подождите до новоселья, — улыбаясь, сказал прораб. — К осени мы достроим дом, тогда вы с ней и встретитесь.
Ждать осени было долго, поэтому корреспондент отправился на почту.
— Девушки, — сказал он, обращаясь к письмоносцам, — вы не знаете, куда переехала Соловьева из дома номер восемьдесят?
— Как не знать, — ответила одна из девушек. — Каждый день к ним газету «Правду» ношу. Хотите, провожу, мне по пути.
Вот наконец и заветный дом. Стучу в дверь.
— Можно видеть Лизу Соловьеву?
— Лиза учится, — говорит соседка.
— Где?
— На курсах ткачей при текстильной фабрике.
Фабрика оказывается тут же, поблизости.
— Кого, Соловьеву? — спрашивает комсорг и добавляет: — Это вы надумали правильно написать про Соловьеву. Она отличница нашего производства.
— Как отличница? Соловьева же только-только поступила на курсы.
— Ах, вы к ее дочери. А вот у дочки дела хуже.
— Почему?
— Человек она слабой воли — вот почему. Поступила на курсы, получила две двойки, и ей сразу расхотелось стать ткачихой.
— Где же она теперь?
— На катке занимается в группе фигуристок. Но это, по всей видимости, тоже ненадолго, до первой двойки.
И вот здесь, на катке, произошла наконец долгожданная встреча. Лиза оказалась невысокой, ловкой девушкой, такой, как о ней говорилось в письме. Ожог на лбу, по-видимому, успел зажить, ибо вместо повязки на ее голове была синенькая шапочка.
— Вы из редакции? — Девушка несколько смутилась. — Да, действительно, был такой случай на пожаре, но нужно ли об этом писать в газете?
— Обязательно. Вы бросились в огонь, чтобы спасти ребенка.
— А вы разве не бросились бы? А он, а она? — и Лиза обвела рукой вокруг. — Так поступил бы каждый.
Скромное отношение девушки к своему подвигу было столь подкупающим, что корреспондент решил узнать о девушке как можно больше. Он спросил, кем она хочет быть и кто та девочка с косичками, которая назвала ее по фамилии. И снова просто и скромно Лиза сказала, что вчера она мечтала пойти по стопам брата и стать инструктором физкультуры, а вот сегодня ей уже хочется подать заявление в мореходное училище, чтобы стать, как дядя, капитаном дальнего плавания. А девочка с косичками — это, наверное, одна из пионерок третьего класса «А», в котором полгода назад она была вожатой отряда.
Поговорив с Лизой, корреспондент захотел побывать на месте пожара.
— Может, мы пройдем туда с вами?
— Я бы пошла, да сейчас не могу. Наш инструктор не любит, когда девочки уходят с занятий.
— Тогда не нужно, — согласился корреспондент и отправился один.
— Смотрите не спутайте переулка, — предупредила его Лиза. — Первый налево, не доходя до выставки. Ищите там двухэтажный дом из красного кирпича.
Корреспондент сделал так, как ему советовали. Он свернул в первый переулок налево и дошел до дачного поселка. Он увидел и двухэтажный дом из красного кирпича, но этот дом никогда не горел. Корреспондент нашел второй двухэтажный дом, третий, но они тоже не горели.
— Странно, — сказал корреспондент и поспешил вернуться в редакцию.
Мы перечитали письмо Дуси Озеровой вторично. Все в письме было как и прежде, даже кудреватая буква «Д» в подписи автора. А вот дома из красного кирпича не было. Неужели кто-то хотел ввести редакцию в заблуждение?
— Вряд ли, — сказал корреспондент. — По всей видимости, я спутал переулки,
И вот мы уже вдвоем с корреспондентом садимся в машину и едем на квартиру Лизы Соловьевой. Наш приезд смутил девушку. Она неловко развела руками и сказала:
— Простите, но этот пожар не стоит того беспокойства, которое испытывает редакция.
Я смотрю на Лизу, но она говорит так просто и спокойно, что не верить ей нельзя.
— Юрочка, последи за чайником, — обращается между тем Лиза к своему брату. — Я вернусь через пятнадцать минут.
Но мы ездим не пятнадцать минут, а уже около четырех часов и все никак не можем найти места пожара.
— Непонятно, — говорит Лиза, — как я могла запамятовать это место, Рядом с ним еще стояла булочная.
Тогда мы начинаем искать двухэтажный домик из красного кирпича по новым приметам, находим пять булочных, а злополучного дома все нет.
— Ну да, я спутала, — неожиданно говорит Лиза. — Домик был не в два этажа, а в один.
Но мы не можем найти и одноэтажного дома. Тогда мы заезжаем в пожарную часть. Начальник части смотрит в книгу происшествий и говорит:
— Девятого апреля в нашем поселке пожара не было.
— Это был совсем маленький пожарчик, — говорит Лиза. — Вы, наверное, таких маленьких и не записываете.
— Мы записываем маленькие, средние и большие, — говорит начальник. — Мы не записываем только тех, которых не было.
— Знаете что, — говорит Лиза, когда мы снова оказываемся в машине. — Завтра я встречусь со своей подругой Дусей, узнаю у нее адрес поточнее и тогда позвоню к вам. Вы только скажите номер телефона.
Я диктую номер. Лиза записывает: «Д-3-33…» — почерк выдал девушку. Я узнаю кудрявенькую букву «Д» из письма Дуси Озеровой в редакцию. Теперь все стало понятным. Записи в книге происшествий были правильными. Мы искали то, чего не было. Что же было в действительности?
Каждый год, в один и тот же день, в школе, где училась Лиза Соловьева, собирались воспитанники этой школы. Среди них было много знатных, уважаемых людей: инженеров, врачей, офицеров, отличников производства, государственных деятелей, партийных и комсомольских работников, педагогов. Те, которые жили вне Москвы, присылали в школу к этому дню письма и телеграммы. И директор, читая потом эти письма в классах, с гордостью говорила:
— Вот какой замечательный паровоз сконструировал бывший ученик нашей школы.
Лизе хотелось, чтобы и про нее говорили с такой же гордостью. Но школа гордилась лучшими, а Лиза училась плохо. И девочка решила удивить подруг и учителей каким-нибудь подвигом. Чтобы совершить подвиг, нужна сила воли. А какая же воля была у Лизы, если она никак не могла заставить себя учиться без двоек?.. И тогда-то Лиза выдумала пожар и написала в редакцию письмо от имени Дуси Озеровой, которое закончила такими словами:
«Сегодня в 17 часов отойдет мой поезд, и дома я буду рассказывать о замечательной московской девушке Лизе Соловьевой».
Нет, ни дома, ни в гостях никто не скажет ничего хорошего о Лизе Соловьевой, не скажет потому, что ничего хорошего Лиза еще не сделала. А она могла бы сделать. И дел кругом много, нужных, интересных. Сделай она хоть одно, и тогда нашлись бы и на ее улице девочки с косичками, и не выдуманные, а самые настоящие, которые, завидев Лизу, с гордостью говорили бы своим маленьким подружкам:
— Она из нашей школы.,
Сейчас девочки не скажут этих слов. И виновата в этом сама Лиза. Ей хочется заработать славу, пусть даже фальшивую. И бегает Лиза в погоне за этой славой из школы на курсы, с курсов на фабрику, с
