— Что? — не понял Беляев.
— Я не виноват, — глухо проговорил капрал, глядя себе под ноги. — Это приказ…
— Ладно, — развязно сказал комендант, — давайте знакомиться. Я — Макс Штиммель. Сколько человек в этом лагере?
Беляев вздрогнул.
— Вы что же — немец? — спросил он.
— Я сотрудник американской военной комендатуры. Сообщите фамилии заключенных.
Врач кинулся вперед и вцепился в грудь Штиммеля. Солдаты с трудом оттащили его. Старшина Островерхий стоял, вобрав голову в плечи и стиснув кулаки.
Хорпер что-то сказал солдатам и, не поднимая головы, торопливо отошел. Он вскочил в машину и рывком сдернул ее с места. Капрал мчался, пригнувшись к рулю. Навстречу ему бежали возвращавшиеся с прогулки люди. Но капрал, казалось, не видел их. Виллис вылетел на шоссе и скрылся за поворотом.
Пономаренко, Джавадов, Буйкис и Кент в недоумении глядели ему вслед. Потом они торопливо вбежали в подвал.
— Что здесь случилось? — спросил Буйкис.
Кент развел руками.
— Капрал мчался как одержимый. Он видел нас, но не остановился.
— Знакомьтесь, — сказал Беляев. — Наше новое начальство.
— Не понимаю…
Беляев горько усмехнулся.
— В чем дело, приятель? — обратился к одному из солдат Кент.
Солдат, плечистый парень лет двадцати пяти, жевавший резинку, выплюнул ее и равнодушно сказал:
— Нас прислали с этим человеком. Приказано охранять лагерь перемещенных лиц. И он назначен старшим.
— Перемещенные лица? — переспросил Пономаренко.
— Погодите, — сказал Кент, потирая лоб. — Я что-то плохо соображаю… Кого же они собираются держать в этом лагере?
— Да нас же, черт возьми! — крикнул Беляев. — Нас! Теперь мы — какие-то перемещенные лица…
Кент расхохотался.
— Вы и я — капитан американской армии?
— Ну, капитана, быть может, и выпустят, а вот нас, советских граждан… И комендантом поставили немца!
Беляев налитыми кровью глазами посмотрел на Штиммеля и двинулся вперед. С другой стороны к коменданту подбирался Джавадов.
— Назад, — сказал широкоплечий солдат. — Мы будем защищать этого человека.
Беляев остановился, а Джавадов не обращал внимания на угрожающе выставленные карабины…
— Отставить, сержант, — сказал Пономаренко. Он обернулся к солдатам и спросил: — Кто же прислал вас?
— Генерал Гаррис.
— Гаррис?! — Кент рванулся вперед.
Послышался шум автомобиля.
— Смирно! — скомандовал Штиммель.
В подвал вошел генерал Джордж Гаррис. Шагнув через порог и разглядев лица людей, он остановился, ошеломленный.
— Вы? — наконец, выговорил он. — Это вы?!
Солдаты и Штиммель с удивлением видели, как генерала окружили истощенные, одетые в лохмотья люди, а он улыбался им, дружески хлопал по плечу.
Джавадов поймал на себе взгляд генерала, вытянулся.
— Здравия желаю, товарищ… господин генерал! — по-военному отрапортовал он.
Гаррис взял его за плечи и тепло улыбнулся.
— Вы хотели сказать «товарищ»? Правильно, парень! Это то самое слово. Ведь мы боевые друзья!
Джавадов широко улыбнулся. Говорить в эту минуту он не мог.
Особенно долго тряс Гаррис руку капитана Пономаренко.
Когда все немного успокоились, генерал сел и вытащил трубку. Набив ее, он сказал:
— Нет, все это просто непостижимо. Это сон какой-то! А вы, Кент, — герой! Да, да, я утверждаю это! И вы, русские, на примере капитана Кента можете видеть, на что способен любой американец, когда дело идет к тому, чтобы помочь товарищам.
— Оставьте это, сэр, — умоляюще проговорил Кент.
— Нет, я горжусь вами, мальчик, и не устану говорить это! И я возношу сейчас самые горячие молитвы провидению. То божья воля, что все вы живы. А ведь кое-кто пытался похоронить вас. Но я в таких случаях всегда говорил: эти люди не могут пропасть!
Кент думал о Патти. Что с ней? Жива ли она?… Наконец он не выдержал.
— Один вопрос, генерал… Наши общие знакомые… М-м… Ну, одним словом…
Гаррис хитро ухмыльнулся.
— Можете не продолжать, Кент. Она со мной, и она ждет вас, или я ничего не смыслю в подобных делах!
Кент шумно вздохнул. Пономаренко украдкой пожал ему руку.
— А теперь, Кент, — сказал Гаррис, усаживаясь поудобней, — выкладывайте все по порядку. Я страшно люблю рассказы о героях.
— Пусть говорит капитан Пономаренко, сэр…
— Ладно, — кивнул генерал, — давайте, капитан.
Тем временем Беляев приоткрыл привезенные Хорпером свертки. Там была еда, сигареты, бутылка с яркой этикеткой.
— Простите, генерал, — сказал врач, — не позавтракаете ли вы с нами?
Гаррис покачал головой.
— У меня нет аппетита. И потом здесь м-м… не очень приятно завтракать.
— Как хотите, — пожал плечами Беляев. — А у нас есть аппетит, и отличный. К столу, ребята!
Все набросились на завтрак. Гаррис удивленно наблюдал, с какой быстротой исчезают припасы.
— Здорово же вы работаете челюстями, — пошутил он. — Можно подумать, что вы не ели три дня!
Беляев поперхнулся и больше не прикасался ни к чему. Перестали есть и другие. Гаррис понял, что совершил нетактичность. Решив загладить ее, он обернулся к Штиммелю.
— Правый борт моей машины. Пара бутылок коньяку — живо!
Немец щелкнул каблуками и кинулся исполнять требуемое. Когда коньяк был принесен, Гаррис поставил его на стол.
— Это вам от меня, — провозгласил он. — Куда ни шло, и я выпью с вами.
Штиммель откупорил коньяк и наполнил кружки. Гаррис поднял жестяную кружку и сказал:
— За американскую и русскую армии!
— За русскую и американскую армии, — сказал Пономаренко.
— Он прав, сэр, — подхватил Кент. — Именно за русскую и американскую армии.
— Ладно, — кивнул Гаррис, — я принимаю этот тост.
— Господин генерал, — проговорил Пономаренко, — мне надо задать вам несколько вопросов. Немца с солдатами прислали сюда вы?
— Гм, — нахмурился Гаррис, — сказать по чести, я думал, что здесь обыкновенные пленные.
— Какая разница? Вы же знали, что здесь русские!
— Все это так, но… В общем в отношении вас и членов вашего экипажа вопрос ясен. Вы вернетесь на
