такая смерть?
— Рузвельт был очень больным человеком.
— Однако выдержал всю войну. И как руководил страной! А тут взял и умер. Конечно, бывают скоропостижные кончины. Но… сопоставьте обстоятельства. К весне сорок пятого года у американцев готова была атомная бомба. Позволил бы Рузвельт сбросить ее на японские города? Думаю, что нет. А влиятельным силам Америки атомный взрыв был необходим для устрашения России. Война победно завершалась — миновала необходимость в могучем русском союзнике, в перспективе он превращался в опасного конкурента… Нужен был в этих меняющихся условиях президент Рузвельт с его “новым курсом”? Думаю, только мешал бы тем, кто верховодит в Америке. Вот он и сошел с исторической сцены… Некоторые исследователи приводят такой факт: незадолго до кончины Рузвельта скоропостижно умер начальник его охраны. Говорят, это был “цепной пес” президента — в заботах о безопасности Рузвельта доходил до того, что пробовал кушанья, прежде чем разрешить прикоснуться к ним своему великому шефу.
— Предполагаете, что президент…
— Ничего я не предполагаю! — выкрикнул Хауг. — Перед вами факты. Оцените их, сделайте выводы. Вспомните, как погиб президент Кеннеди. Нет, я ничего не утверждаю. Мы вели разговор, только и всего.
Они стояли возле стола и глядели друг на друга.
— Я ухожу, — сказала Брызгалова.
Хауг кивнул и, когда женщина пошла к выходу, двинулся следом. У двери они остановились.
— Зачем вы все это рассказали? — спросила Брызгалова, не оборачиваясь. — Хотите помочь мне?
— Ничем не могу помочь.
Она ждала, взявшись за ручку застекленной двери, выходившей на широкое крыльцо. Ждала, чувствуя у себя на затылке дыхание человека.
— Вы не должны работать на них, — послышался его голос.
Она резко обернулась. Хауг с безвольно опущенными руками стоял и глядел в пол.
— Помогите мне бежать, — сказала Брызгалова.
— Отсюда бежать нельзя. Остров окружен лагуной. Потом идет кольцевой риф. Когда-то в рифе имелся проход. Его завалили бетонными блоками. Лагуна стала замкнутой. Очень широкая лагуна. И в ней развели крокодилов. Много крокодилов. Все, кто попадает сюда, обречены…
Брызгалова глядела на немца с чувством жалости. Трусит и не скрывает этого. Он вдруг рванул воротник сорочки, обнажив шею и на ней синий кольцевой рубец, страшный своей глубиной и уродливостью.
Брызгалова не могла отвести глаз от рубца. Чем же нанесена такая рана? Вдруг догадалась:
— Петля была из колючей проволоки?
Он заплакал — ткнулся в плечо стоявшей перед ним женщины и зашелся истерическими рыданиями, совсем как ребенок.
— Не осуждайте, — бормотал он, судорожно переводя дыхание, — не корите. Они сломали меня, сломали!..
Встретившись с его глазами, она поняла: если Хауга станут допрашивать — выложит все, что знает о капитане Мисуне и о ней самой. Как же быть? Решение единственное — действовать немедленно, пока не вернулись главные хозяева острова!
Она толкнула дверь, сбежала по ступеням крыльца. За спиной слышала семенящие шаги немца. На ходу обернулась:
— Есть на острове какая-нибудь лодка?
— Ни одной. Были когда-то, но потом их утопили в лагуне.
— Как же бежать?
Хауг вскрикнул, остановился.
— Как бежать? — повторила Брызгалова. И прибавила: — Не беспокойтесь, никто никогда не узнает о нашем разговоре.
— Бежать нельзя. Разве что по воздуху. Но на острове нет сейчас самолета.
— Ведите меня в обезьянник.
— Зачем?
— Там русский моряк. Мы должны увидеться.
— Его нет в обезьяннике. Сейчас вечер, он у себя. Привести его к вам в дом?
— Да!
— Хорошо. Но все равно побег невозможен. Погибнете, только и всего.
— Знали вы человека по имени Бартье?
— Какой-то француз?
— Вот именно, какой-то. Это был великий человек. Он погиб, но не смирился.
— Погиб, ничего не добившись. Что пользы от такой смерти?
Брызгалова не ответила. Она и Хауг думали слишком по-разному.
— Идите за моряком! Прошу вас!
Хауг стоял, переминаясь с ноги на ногу:
— Вы в самом деле не выдадите меня?
Брызгалова стиснула кулаки. Как ни странно, это подействовало на немца. Он ушел. Брызгалова механически поднесла к глазам руку с часами. Из дома Хауга вышла, когда было около полуночи. Сейчас минутная стрелка уже миновала вертикаль.
Итак, воскресенье позади, начался первый день новой недели.
ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА
Мигель вернулся, когда солнце уже стояло высоко. Поднимаясь на жилой этаж дома Сизовой, вновь оценил оперативное мышление и опыт его владелицы.
Можно лишь удивляться тому, что в короткий срок она отыскала столь удобный особняк: два изолированных входа, да еще примыкающий к зданию разросшийся сад, в который легко проникнуть с двух улиц!..
Гостиная была пуста. Он осторожно приоткрыл дверь в спальню. Сизова спала — одетая лежала поверх одеяла.
Он должен был разбудить ее. Однако стоял в дверях и медлил. Подумав, отступил в гостиную, сел в кресло. Пусть поспит еще хотя бы десяток минут.
Они расстались несколько часов назад — когда Сизова вернулась из “гостей”. Торопясь, выложила новый план финала операции, возникший после того, как в городе появилась Аннели Райс. Он слушал, и чем дальше, тем с большим вниманием. Закончив говорить, Сизова вопросительно посмотрела на собеседника. Последнее слово было за ним, Мигелем… Вскоре он покинул дом: до рассвета оставалось совсем немного, а требовалось не только отыскать стоянку вертолета, но и успеть выбрать место для наблюдения. Ведь Луиза и ее спутники улетят, как только станет светать, и ему обязательно надо было в этом убедиться. Он все сделал, как наметил. Оказалось, вертолет провожали еще двое — Аннели Райс и падре. Этот последний самолично подсадил Луизу в машину, пожал руки мужчинам…
…Мигель все еще сидел в кресле посреди гостиной. Почудился шорох в спальне. Он встал, шагнул к полуоткрытой двери. Нет, Сизова спала.
А время вышло. Хозяйке уже полагалось быть в кондитерской, готовиться к тому, что лавиной обрушится на нее после того, как Мигель нанесет визит падре.
Итак, скоро он будет в доме этого человека. Как пройдет визит, можно только предположить. Но он до последнего слова представлял все то, что скажет противнику. Знал, какие может получить ответы, подготовил реплики на варианты этих ответов. И еще восстанавливал в памяти черточки биографии фальшивого священнослужителя, изученные за недели кропотливого труда, когда готовился к этому вот сегодняшнему дню…
Кашлянув, поглядел на женщину, лежавшую ничком на кровати. Знал, что в далеком сороковом году ее, тогда совсем еще молодую, в интересах дела подставили страшному противнику — шефу службы безопасности нацистской Германии.
И вот теперь нечто подобное должно будет повториться…
