«ополонившись» челядью и скотом, вернулся{168}. В 1176 г. «вся Чудская земля» ходила на Псков, и поход 1179 г. носил характер карательной экспедиции{169}. Нет сомнения, притом, что и в последующих походах дело шло об установлении данничества, о том, чтобы принудить, чудские племена, плохо повиновавшиеся, платить новгородцам дань. Так, в 1212 г. Мстислав взял Медвежью голову и «поклонишася Чюдь князю, и дань на них възя»{170}. В 1214 г. Мстислав разрушал села и стал под «городом» Воробиином, и чудь «поклонишася ему, и Мьстислав же князь възя на них дань». Воробиин — это замок Варболэ у нынешней деревни Варбьяла. Большая часть дани («двѣ чясти дани») пошла новгородцам, а «третьюю чясть» Мстислав дал «дворяном», т. е. княжим людям {171}.
Следя за походами с середины XI до начала XIII в., мы видим, что они обусловливались не столько распространением данничества на новые и новые земли за псковским рубежом, сколько сопротивлением эстонских племен, неустойчивостью, непрочностью даннических отношений. Сосолы, под которыми, возможно, следует разуметь саккала, обитавших западнее Юрьева, в известиях о новгородских походах не упоминаются{172}. Территория, на которую в XII и начале XIII в. новгородцы смотрели как на территорию с населением, обязанным платить им дань, простиралась на запад от озера Пейпус (Чудское) до района Варболэ включительно, захватывая чудь Ереву и доходя до моря, и тянулась с севера на юг широкой полосой к западу от озера Пейпус и Псковского озера, включая места обитания чуди Очелы, чуди Тормы, район Юрьева и, наконец, Угаунию, где лежал г. Оденпэ (Медвежья голова).
Итак, с переходом Пскова в руки новгородцев границы Новгородской «области» подошли к землям, обитаемым племенами эстонской чуди и лэтигаллов. На территории эстонской чуди новгородцы стремились установить даннические отношения. Но отношения эти не были прочны, устойчивы, и в источниках не находим указаний на то, что земли эстонской чуди считались в составе Новгородской «области», подобно Ижоре, Кореле, Ладоге, Пскову и т. п.
Несколько иначе, кажется, складывались отношения с лэтигаллами. Часть территории, населенной лэтигаллами, повидимому, вошла в состав Новгородской «области». Составитель «Повести временных лет» знал «Лѣтьголу», знал он и «Заволочьскую Чудь». Он называет их в числе народов, сидящих в Афетовой части. Но ни летьголу, ни заволоцкую чудь он почему-то не упомянул в числе народов, платящих дань Руси (выше мы видели, что в понятии «Русь» автор «Повести временных лет» объединял восточно- славянские племена, живущие в пределах нашей страны). Может быть, они совсем не платили дань? Но относительно заволоцкой чуди мы знаем достоверно, что она не только платила дань, но уже в первой трети XII в. в Заволочье среди иноязычного населения раскинулась сеть погостов. Как же обстояло дело с летьгалой? Под 1242 г. в Новгородской 1-й летописи записано, что немцы возвращали новгородцам «Водь, Лугу, Пльсков (Псков), Лотыголу». Ясно, что если не вся, что какая-то часть территории, населенной «латыголой» или «летьголой», считалась в составе новгородских владений. Некоторые историко- географические наблюдения поясняют сказанное. Оказывается, что река Опочна, приток Липовца, притока р. Великой, протекала «в Латыголе»; село «в Латыголѣ» «на Опочнѣ» упомянуто под 1341 г. в новгородских и псковских летописях{173}. Если мы взглянем на карту, то обнаружим, что Латыгола на Опочне близко подходила к р. Великой что севернее и северо-восточнее се были псковские поселения. Подтверждение тому находим и в карте распространения «жальников» — погребений, свойственных новгородско-псковскому населению{174} .
Вместе с тем известно, что псковичи брали также дань с лэтигаллов, обитавших западнее, в Толове. Об этом не раз показывает «Хроника» Генриха Латвийского. Об этом свидетельствует и псковская летопись, сообщающая под 1284 г., что немцы избили «псковичь на дани у Алысту, 40 мужь». Это была область в Прибалтике с «наиболее прочным русским политическим влиянием». Генрих Латвийский по раз подчеркивает, что лэтигаллы Толовы приняли веру от псковичей. Кроме того, население, жившее южнее, к северу от Зап. Двины, платило, очевидно, дань Полоцку (см. ниже). К сожалению, мы не знаем, с какого времени псковичи стали собирать дань среди лэтигаллов{175}.
С распространением власти новгородцев на Псков в состав Новгородской «области» вошла также территория по р. Великой. Мы не знаем точно, как далеко на юг простиралась эта территория во второй половине XI в. Псковские летописные записи начинаются только с 1238 г., причем текст за XIII в. и первые десятилетия XIV в. дошел до нас в сокращенном виде. Подробные сведения сохранились только начиная с 1323 г. И уже из известий 30–40-х годов XIV в. мы узнаем о г. Острове, где в 1341 г. посадником был («опять») Василий Онисимович, и о г. Опочка, названном под 1330 г. «городком» {176}. Надо считать недоразумением утверждение Л. И. Софийского, автора специальной монографии об Опочке (1912 г.), что Опочка возникла с перенесением Коложа на новое место в 1412– 1414 гг., что это новое Коложе и есть Опочка{177}. Во-первых, Опочка была крепостью, как мы видели, еще в первой половине XIV в. и, во-вторых, после 1412–1414 гг. существовали, по некоторым признакам, старое и новое Коложе. Под 1426 г. в Псковской 2-й летописи упоминается озеро Камень «за старым Коложем», следовательно, было и новое Коложе. Софийский опирался на известие Псковской 2-й летописи под 1414 г. о том, что псковичи поставили «град Коложе на новом мѣстѣ на Опочкѣ». Но выражение «па Опочкѣ» означало, очевидно, не «в поселении Опочке», а «в волости Опочке» (ср. выражение «в Русе»). Другой записью надо считать известие Псковской 1-й летописи под тем же годом о том, что псковичи поставили «город Опочку над Великою рѣкою» (Арх. сп.) или «город над Великою рѣкою, и нарекоша имя ему Опочка» (Тих. сп.) или (Псковск. 3-я л.) «город на Опочкѣ над Великою рѣкою». Эта запись сообщала о построении нового укрепления в г. Олочке. Незадолго до перенесения г. Коложе на новое место, в 1406 г., он был захвачен Витовтом, и повоевала «Коложская волость». Где же находились старое Коложе и новое Коложе? Так как за старым Коложем, согласно летописи, лежало оз. Камень, то ясно, что старое Коложе находилось между оз. Коложе и оз. Камень. Между оз. Камень и оз. Коложе находится «Мокрая», или «Екатерининская», гора, которая, судя по внешнему виду и местным преданиям, была «древним укрепленным пунктом»{178}. Следами нового Коложе являются остатки древних укреплений, «городище», лежащее на горке к западу от оз. Коложе на р. Кудке, притоке р. Великой. Здесь «близ правой стороны транспортной дороги из Опочки в г. Новорожев», мы найдем по «Списку населенных мест Псковской губернии» под № 7871 деревню Городище, лежащую «при речке Кудке» в 15 км от г. Опочки — ныне районного центра Великолукской области. Таким образом, новое Коложе лежало «на новом месте», но не на р. Великой, а на ее притоке, в Опочской волости.
По данным XIV и начала XV вв. (нападение Ольгреда, нападение Витовта), можно предполагать, что Опочка и старое Коложе как крепости были построены для защиты от нападений Литвы, когда Литва значительно усилилась во второй половине XIII в. Но сама местность тянула к Пскову, вероятно, и раньше — и в XII и во второй половине XI в. Мы знаем, что район Коложе на рубеже XIV–XV вв. был густо заселен. Так, Витовт, взяв «город» Коложе и повоевав волости, угнал отсюда 11 тыс. пленных, «прочь сѣченых»{179}. Равным образом, известие Новгородской 1-й летописи под 1346 г. о том, что Ольгред взял «окуп» с Опок и с «Порховского городка», показывает, что район Опочки был заселен. Территория распространения жальников, погребений новгородско-псковского населения XII–XV вв., захватывает верхнее течение р. Великой и ее притоков Кудки и Иссы, преимущественно Опочко-Коложенский район{180}. С юга подходила область распространения полоцкого данничества.
Столкновения территориальных интересов Полоцка и Новгорода начались раньше, до распространения власти новгородцев на Псковскую землю и, следовательно, не в этих краях, а где-то в другом месте. Верховья Ловати, верхнее течение Зап. Двины и междуречье Ловати и Двины с волоками были, конечно, издревле заселены; эти места были особенно привлекательны с точки зрения интересов данничества, так как лежали на узле важнейших путей — пути «из Варяг в Греки» (Днепр — Двина — Ловать — Волхов) и пути по Зап. Двине на восток. Равным образом они не могли не интересовать и киевского князя, так как были расположены на основной магистрали, связывавшей Киев с Новгородом. В 1021 г. Брячислав Полоцкий напал на Новгород. Как видно из летописного известия, он не имел в виду оставаться в городе, обосноваться в нем; он награбил имущество новгородцев, «полон» и скот и пошел
