— Нет, не любишь, — ответила Эллен, сочувственно улыбнувшись.
Я ожидал не такого ответа. Могли быть смешок или улыбка польщенной женщины, или даже (из области фантастики) страстные объятия. Но не отказ. Это вывело меня из транса, и я встал, сказав:
— Думаю, мне следует уйти.
Эллен рассмеялась. Ее смех в эту минуту выражал множество вещей — часть из них была реальной, часть воображаемой, — жестокость, веселье, жалость…
— Боже мой, расслабься, — сказала она и прислонилась к креслу. — Ты даже не доел рис.
Эллен заглянула в коробочку и стала в ней рыться палочками.
Я заметил свое пальто на вешалке и бросился к нему.
— Уже поздно, — сказал я. — И я чувствую себя полностью униженным.
— Для этого нет повода, Эрик. Послушай… Если ты не собираешься остаться, то позволь мне, по крайней мере, отвезти тебя домой.
Она собралась встать, но я повернулся к ней и стал искать ключи от дома, потом уронил их на пол.
— Просто не делай ничего, — попросил я. Слова прозвучали более резко, чем хотелось бы.
Я засунул ключи в карман брюк и открыл входную дверь, потом оглянулся в какой-то отчаянной попытке убедиться в ее правоте — будто я не люблю ее. Может, на самом деле я ненавидел Эллен за то, как она поступила с Артом и со мной.
Девушка стояла в гостиной босиком, со скрещенными на груди руками, склонов голову набок. Локон упал на лоб. Она изучающе смотрела на меня зелеными глазами. Джинсы низко сидели на бедрах, свитер задрался, открылся кусок кожи и полукруг пупка.
— Прости, — сказал я и поспешил наружу, громко хлопнув дверью.
Глава 2
Я взял такси и чуть не вылетел из него в панике, когда машина завернула на подъездную дорогу к дому доктора Кейда. Внезапно я решил, что Арт сможет унюхать запах Эллен у меня на руках и изобьет меня до полусмерти, или, еще хуже, расскажет о моем предательстве доктору Кейду. В таком случае профессор выгонит меня из дома и отправит назад, в общежитие. Мои эмоции простирались от ненависти к самому себе до восторга, внутри все дергалось и раскачивалось, словно на корабле во время шторма. Я утратил контроль над собой, это было труднее принять, чем что-то еще.
Стоял тихий вечер. Ветра не было, звуки почти отсутствовали, все приглушалось холодом и одеялом из снега и льда. В гостиной горел свет, стало видно, как Дэн выходит из столовой. Я остановился у входа, взял себя в руки и зашел.
Дом оказался таким, как в последний раз, когда я тут находился, словно и не уезжал никуда. Точно также успокаивающе пахло полированным деревом, а от очага — горелой сосной. Все было чисто — ни пятнышка, обеденный стол вытерт до блеска. По центру стоял огромный букет цветов, как я выяснил в дальнейшем, его оставил Томас. У одной из стен столовой стоял закрытый ящик с вином, тоже подарок Томаса. Ко мне направился Нил, обнюхал мою руку и ткнулся мордой в ногу.
«Он ее учуял, — подумал я. — Арт его выдрессировал, как собак в аэропорту».
Дэн повернулся ко мне, улыбнулся и широко раскрыл объятия.
— Привет, привет! — воскликнул он, быстро меня обнимая. Каштановые волосы отрасли, но он так и зачесывал их на левую сторону. Затем парень стал старым привычным Дэнни — засунул руки в карманы и задумчиво опустил голову. — Арт сказал мне, что нашел тебя живущим, словно монах-францисканец, в подвале «Парадиза». Ты обитал в холоде, в спартанских условиях, кутался в одеяла.
Дэн рассказал мне про Бостон — о прошедшем снегопаде, долгих, медленно тянущихся днях, полных скуки, походах по магазинам с кузенами на Ньюбери-стрит, пеших прогулках, времени, проведенном в библиотеке Гарварда за изучением старых атласов. Дэнни один раз разговаривал с Хауи. Тот позвонил как- то в среду в два часа ночи, будучи пьяным. Он говорил заплетающимся языком, на заднем фоне громко играла музыка. По словам Хауи, одна девушка хотела, чтобы Дэн сел на самолет и летел к ним, поскольку желала лечь с ним в постель.
Арт вышел в холл, зевая. На нем была полосатая фланелевая пижама. Он почесал Нила за ухом.
— Николь звонила, — сообщил Артур. Его очки сидели на кончике носа. — Она сказала, что будет дома после девяти. Куда ездил?
У меня была готова дюжина вариантов вранья.
— К доктору Лангу, — наконец, сказал я. — Потребовалось забрать чек и подготовить расписание на семестр.
Арт уже не обращал на меня внимания и смотрел на свои руки.
«Эллен звонила, — подумал я. — Она посчитала весь эпизод забавным и решила поделиться с Артом».
— Ты идешь спать? — спросил у меня Арт. Воспоминания об Эллен улетели прочь.
— Сейчас только восемь вечера, — ответил я.
— О-о, — он почесал голову и робко улыбнулся. — А по ощущениям, гораздо позднее. Разница во времени. Ну, ты это понимаешь.
Арт вздохнул, взялся за перила и пошел вверх по лестнице. Шел он медленно, тяжело волоча ноги, словно в кандалах.
Мы с Дэном развели огонь в камине и уселись играть в триктрак. Около десяти пошел сильный снег. Дэн сообщил, что доктор Кейд оставил Арту гору работы — переводы и подробные планы глав, а заодно поручил собрать информацию по проекту доктора Линвуда Тайерса. Артур решил представиться репортером какого-то академического журнала и позвонил в кабинет доктора Тайерса в Стэнфорде. Его секретарша ничего не знала, только задала кучу вопросов: «Для какого журнала? „Перо“? Вероятно, это новый журнал… Еще раз повторите, кто вы?..» Она предложила Арту позвонить агенту по рекламе, который работает на доктора Тайерса.
Мы поговорили о Праге и экспериментах Арта: о белладонне, видениях черной собаки и сброшенной банке из-под пива.
— Не считаешь, что это опасно? — катая в руках шашку, спросил я. — Белладонна легко могла бы его убить.
Дэн покачал головой.
— Арт знает, что делает, — заявил он.
— А как насчет той ночи, когда ты вырубился в саду? — не отставал я.
Дэнни нахмурился:
— Разве мы это уже не обсуждали?
— Да, но…
— Это была ошибка, — твердо сказал он. — Это все — часть процесса.
— Значит, ты занимаешься алхимией не ради забавы, — понял я.
Дэн посмотрел на меня с легким отвращением:
— Совсем нет.
— И ты в это веришь — в бессмертие и все остальное. Ты считаешь, что если умрешь, то сможешь вернуться.
— Я не верю в это.
Дрова в камине треснули, и горящее полено разломилось на две части, вверх взметнулись искры.
— Так почему мы пока не видели никаких доказательств? — спросил я. — Если эти знания добыты уже несколько столетий назад, то где же бессмертные?
— А как насчет Корнелия? — спросил Дэн. — Артур говорил мне, что ему двести лет.
— У Грейвса старческое слабоумие, — сказал я, хотя сам в это не очень верил.
