Федоровна Краснова.
— Петр Николаевич просит вас зайти к нему, — сказала она.
И вновь нам пришлось подробно рассказывать и отвечать на заданные вопросы.
По всему было видно, с каким нетерпением ждал услышать от нас Петр Николаевич о результате нашей поездки. Выслушав, не прерывая меня, внимательно, он стал задавать такие вопросы, какие казались нам, может быть, малосущественными. Он расспрашивал обо всем до малейших подробностей, видимо, придавая им немалое значение. Временами на лице его можно было заметить тени какого-то, я бы сказала, волнения и беспокойства. Но здесь я могла воочию убедиться, что меня расспрашивал крупный государственный человек с большим опытом и знанием своего дела.
Но вот что меня удивило тогда — почему Походный атаман Доманов, находясь почти рядом с комнатой генерала Краснова, не счел нужным в такой важный исторический момент для Казачьего Стана, не только пойти с парламентерами к Начальнику ГУКВ, но даже не дать распоряжение им зайти к генералу Краснову.
Как было обещано, генералы приехали на другой день. Встретили их торжественно, но не так, как предполагали, ибо они приехали на полчаса раньше. (Хотели встретить их с оркестром и почетным караулом из кадет и из охранного полка Походного атамана.)
Переговоры шли в столовой отеля. Я была приглашена переводчицей. Произошло представление друг другу с пожатием рук, после чего бригадный генерал Мессон обратился ко мне и просил передать Походному атаману следующее: казаки разоружены не будут, а наоборот, им поручат охранять немецкие склады и дорогу от Обердраубурга до Лиенца.
Он попросил карту, которая была разложена на столе, и начались переговоры в дружественной атмосфере. Главное было сказано, и обсуждался лишь вопрос, как все это технически осуществить.
На лице Походного атамана и чинов его штаба было радостное выражение, но все были очень сдержанны. На этот раз и генерал Васильев был в хорошем расположении духа. Все говорило о том, что с казаками считаются не как с врагами или пленными, но как бы со своими союзниками.
В это время приехал английский капитан, говорящий по-французски, и так как генерал Васильев отлично владел этим языком, то во мне уже не было надобности. Однако генерал Доманов просил меня быть готовой на всякий случай и не уходить из отеля. Я вышла, и с женой Доманова мы ждали в холле конца конференции.
После окончания ее, генерал Доманов просил меня и его жену заняться угощением гостей.
Когда я вошла в комнату совещания, генерал Арбутнот подошел ко мне и поблагодарил за перевод как в Толмеццо, так и здесь.
Атмосфера была более чем дружественная. Шли оживленные разговоры, закусывали, пили вино и поднимали бокалы, приветствуя друг друга.
Само совещание длилось два с половиной часа, угощение же было кратким, так как генералы торопились. В течение этого дня приезжали и корреспонденты от английских газет «Таймс», «Дэйли Мэйл», название третьей я не помню. Их интересовало, каким образом эта казачья группа очутилась в Италии с женами, стариками и детьми, а также происхождение казачьих Войск.
Генерал Доманов, через меня, по карте России объяснил все о казачестве, как большевики поступали с казаками и их станицами и как при первой возможности казаки первыми восстали против ненавистного большевистского режима, а затем были вынуждены уходить с родной земли, забрав все, что могли, частью на подводах, частью пешком, совершили этот длительный и трудный путь, не зная что их ждет и зная только, что уходят из-под сталинской тирании.
На другой день штаб Походного атамана был переведен в Лиенц, там же разместился и штаб генерала П. Н. Краснова.
Из «Истории 8-го Аргильского Сутерландского шотландского батальона. 1939–1947 годы»
(Глава 10-я, написанная подполковником Г. И. Малколмом. Приводится в части, касающейся казаков и их выдачи. Перевод О. Д. Ротовой.)
<…> Через несколько дней после капитуляции неприятельских частей в Италии и Австрии, 78-я дивизия была послана произвести разоружение частей, находившихся в Каринтии и в Восточном Тироле. Поэтому 7 мая батальон двинулся на север из Толмеццо, готовый к сопротивлению. Этот переход знакомит нас с историей интересного политического движения.
Когда немцы в 1942 году проникли на Кавказ и Украину, они приняли к себе большое число русских казаков, которые, будучи настроены антисоветски, согласились покинуть свою страну и последовали за немцами на Запад. Эта «орда» состояла из целой общины семейств со всем своим имуществом; немцы со своей гениальной массовой организацией немедленно сформировали из мужчин «дивизии» для гарнизонной службы около Удино и в Северной Италии, разрешив женщинам, детям и живности скудное существование во временных лагерях.
Со стороны этих дивизий ожидали сопротивления, так как сдача их союзникам (против которых они фактически были наняты) означала бы для них транспортацию в Россию и, следовательно, смерть. Поэтому и было тактическое продвижение 78-й дивизии — но, в действительности, не было встречено никакого сопротивления.
Этот поход был очень приятным, так как дорога тянулась через зеленые долины и вдоль чистых быстрых потоков у подножия Альп и, наконец, через перевал Сан Грос в Австрию. Это была страна, какой мы не видели в течение многих лет, страна, нетронутая войной и почти неиспорченная цивилизацией. Это была действительно «Земля Обетованная» — воплощение мира.
Подполковник Малколм шел с частью значительно впереди батальона. Он встретил бригадира Мэссона, который приказал 8-му Аргильскому батальону занять Лиенц, где он будет «ответственным за разоружение Казачьей дивизии, которая двигалась в эту зону, как и всех немецких частей, находящихся там». Такое приказание было бы очень серьезным и в другое время; в данном же случае с передовой частью, двигавшейся на два часа впереди батальона, выполнение этого приказа казалось практически невозможным.
По прибытии в Лиенц оказалось, что это значительный военный центр, имевший целый ряд бараков и лагерей. Занимавшие части должны были их очистить и надо было расквартировать батальон до темноты. Майор Лиск, со своей динамичностью приступил к этой задаче, которая была выполнена в очень короткий срок. Но это была первая из целого ряда новых проблем, которые требовали разрешения. Большинство из них стали ясными на следующий же день.
Там находились освобожденные пленные, беженцы, «осты», гражданские жители и, наконец, там находилась вся Казачья дивизия, которой надо было управлять.
Прежде всего, нужен был транзитный лагерь для всего отпущенного персонала, и это было организовано за очень короткий срок. Можете себе представить, что это было дело полиглотов, и лейтенант Монро с целой командой переводчиков был занят решением этих интернациональных проблем.
Возьмем 12 мая. Сколько людей прошло через лагерь: бельгийцев — 1, британцев — 3, голландцев — 2, французов — 108, итальянцев — 77, югославов — 8, румын — 3, русских — 105.
Из этого списка видно, что для обыкновенного солдата выполнение задачи было проблемой.
<…> Но, без сомнения, самую серьезную проблему представляла несчастная Казачья дивизия, в которой насчитывалось приблизительно: мужчин — 15 тысяч, женщин — 4 тысячи, детей — 2,5 тысячи, лошадей — 5 тысяч и, поверите ли, — 12 верблюдов.
Мужчины были разбросаны по своим частям, живя в палатках вдоль долины реки Дравы на протяжении 15 миль от Лиенца до Обердраубурга, а женщины и дети помещались в бараках лагеря около Лиенца.
Майор Дэвис был назначен офицером для связи при казачьем штабе, и его обязанность была
