И, решительно задрав подбородок, она первой вошла в кафе.
Несмотря на явную дешевизну интерьера, внутри было довольно приятно. Невысокие темного дерева столики, масляные факелы на каменных стенах, сводчатый потолок, витраж с конными рыцарями — когда Мадж еще работала в архитектурном бюро, она такие называла «камелотчиной», — тележное колесо вместо люстры…
Нэй смотрел, с каким остервенением жена поглощает жуткого вида булку с котлетой, и наконец решился на вопрос:
— Скажи, а что ты видишь?
Она оторвалась от бутерброда и отставила тяжелую кружку с подозрительным элем.
— А ты уверен, что тебе это не повредит?
— Мадж, я всю жизнь занимался поставками новых кулинарных образов из метрополии. Я знаю лучше, чем кто-либо, что весь мир — фикция, созданная для нашего удобства и спокойствия. Мы завязли в декорациях викторианской эпохи — почему бы и нет, тогда было меньше причин стыдиться за британский флаг… А сейчас мне важно оставаться с тобой, и хотя бы чуть-чуть заглянуть за занавес, чтобы не получилось, что мы говорим на разных языках. Что ты видишь?
Городские часы пробили четверть.
— Я вижу типовое строение — мы лепили такие сотнями. Стены из необработанного полибетона. Вся проводка и вентиляция в открытую висят под потолком. Дешевые пластиковые столы и стулья. Но абсолютно реальная котлета у меня в руке и эль у меня в кружке. Я доставлю тебе кучу проблем — я правда больше не смогу есть прессованную биомассу, даже если она умеет прикидываться лобстером или трюфелями.
Нэй усмехнулся:
— Бедный Эмиль…
Для них обоих наступило непростое время. Запала Мадж хватило ненадолго. Она еще пыталась храбриться, шутить над собственными проблемами, игнорировать произошедшие с ней изменения. Но все чаще за улыбкой прятались то слезы, то брезгливость. Перехватывая ее взгляд, Нэй спрашивал, что она видит. Маджента отвечала не всегда.
— Такое впечатление, — сказала она однажды на прогулке, — что меня посадили в тюрьму или отправили в ссылку. Наши родители попали сюда детьми, и я выросла домашней девочкой, очень привязанной к городу. Даже работа в бюро, где мы пятьдесят лет препарировали реальность, казалась обыденным делом — мы старались на благо всех, и себя в том числе. Скрывая плохое и рисуя хорошее, которого не было на самом деле, мы украшали город, делая всех счастливее… Почему же теперь, Нэй, я не могу воспользоваться результатами собственного труда?!
Надеясь хоть как-то отвлечь ее, Нэй протащил Мадженту на дальний пирс, где швартовались немногочисленные пассажирские корабли.
— Смотри, видишь, в самом конце!..
Мадж недоверчиво прищурилась:
— А это точно гетское судно?
На фоне холеных океанских яхт, претенциозных теплоходов и парусников застывшее у дальнего причала судно напоминало корабль-призрак. Темные борта казались сделанными из настоящего дерева. Не просто плохо, а
Они подошли ближе. Часть борта корабля была откинута вместо трапа на манер подвесного моста — Нэй только однажды видел подобную конструкцию.
— Это такой же корабль, как был в бухте? Когда мы ездили на Пол-Водопада? — спросила Маджента так, будто речь шла о прошлой неделе или месяце.
— Помнишь, мы подплыли к нему и я забрался наверх по якорной цепи, а тебе вот так же открыл трап?
— Молодой, глупый и самонадеянный мальчишка Солбери, — подтвердила Мадж. — Если бы на том летучем голландце оказалась хоть одна живая душа…
— Зайдем? — спросил он.
Маджента должна была урезонить мужа, тактично объяснив ему, что одно дело — в восемнадцать лет из баловства и хвастовства перед девушкой забраться на борт непонятного одинокого корабля, неизвестно зачем бросившего якорь в одной из диких бухточек Меловых фьордов, и совсем другое — почтенной супружеской паре прямо с городского причала подняться без приглашения на борт пассажирского транспорта чужеземной державы.
— Только постучимся, — безапелляционно сказала она, подхватила Нэя под локоть и потащила к трапу.
Вязкая тишина, не считая глухого стука волн о борт снаружи, и сырой сладковатый запах. От звука их шагов затлели маленькие стенные светильники, освещая уходящий в обе стороны неширокий коридор. Несколько дощатых дверей, лестница в трюм, лестница на верхнюю палубу.
— Кто-нибудь? — громко и по-хозяйски позвал Нэй. Звук утонул в глубине корабля. — Наверное, надо подняться наверх.
— Это точно гетское судно, — сказала Маджента. — Я помню даже запах. Странно.
По пути к лестнице им попалась приоткрытая дверь. Нэй постучал. Мадж открыла ее шире. Каюта не выглядела жилой. Два больших рундука с плоскими крышками никак не походили на койки, но на одном из них лежал шерстяной плед в крупную красно-зеленую клетку. Никаких других следов присутствия человека в пределах каюты не наблюдалось.
Они хотели пойти дальше, как вдруг Мадж потянула Нэя к столику у иллюминатора.
— Ты только посмотри…
Она взяла в руки маленький горшочек. Из черной жирной земли торчал небольшой зеленый кустик. Они оба, как зачарованные, смотрели на живое растение.
В последующие дни и недели у супругов Солбери наиболее популярной темой для спора оказался вопрос, сколь долго продлилась медитация над ростком салата. Потому что, когда они наконец поднялись на верхнюю палубу, расстояние до берега стремительно увеличивалось. Гетское судно преодолело уже половину бухты и направлялось в открытое море.
Нэй был удивлен до такой степени, что просто стоял и смотрел на проплывающий за бортом город.
— Сэр Солбери, вам не кажется, что мы попали в двусмысленное и дурацкое положение? — поинтересовалась Мадж.
— Видимо, этот автомат ходит по расписанию, — вяло прореагировал Нэй. — Но это так странно.
— Как обычно, на променад ты вышел с пустыми карманами?
— Ну, за морскую прогулку я спишу деньги со счета…
— Я не об этом. Ты можешь кого-нибудь вызвать?
— «Алло, флибустьер Солбери приветствует вас с борта захваченного корабля»?
— Если мы решили прокатиться, то подумай сразу, что будешь говорить в конце маршрута.
Нэй задумчиво посмотрел на приближающийся маяк.
— Ну, на космический корабль нас без денег все равно не посадят…
Мадж посмотрела на мужа с любопытством:
— Граф примеривается к межзвездным перелетам?
Поскрипывали лебедки, поднимая громадный бесцветный парус. Судно вышло на открытую воду и медленно повернулось форштевнем к солнцу. Нэй и Маджента молча смотрели на океан.
Они обошли последовательно все помещения, проведя ревизию попавшего в их временное
