майора русской службы Пола Мензиса, баронесса Мария Шарлотта Бломберг, супруга полковника Преображенского полка Иоганна Эрнста Бломберга, а также фаворитка царя Анна Маргрета Монс. По словам Корба, «во все время обряда его царское величество был в прекраснейшем расположении духа, целовал ребенка, когда тот, окропленный святой водой, стал было плакать». Датский посол поднес в подарок царю табакерку, которую тот с благодарностью принял и обнял хозяина. Во время крестин произошел эпизод, несколько омрачивший праздник и обнаруживший тяжелый нрав Петра. Подвыпивший Александр Меншиков пустился в пляс, забыв при этом снять, как положено, саблю. Петр «напомнил ему пощечиной, что с саблями не пляшут, отчего у того сильно кровь брызнула из носа». За ту же оплошность царь хотел аналогичным образом наказать и Бломберга; «полковник, однако, выпросил себе прощение, хотя с большим трудом»(4).
Великолепными праздниками становились крестины детей князя А. Д. Меншикова. Английский посланник Ч. Уитворт сообщил статс-секретарю Ч. Бойлю, что 11 февраля 1709 года «княгиня разрешилась сыном, который и окрещен на следующий день». Это произошло в Белгороде, где в то время находились Петр I и Меншиков с супругой и свитой. На крещении «царь был восприемником и нарек новорожденному имя Лука Петр. Имя Луки дано в память калишской победы, одержанной в день Св. Луки (18 октября 1706 года. —
В то время, когда гости сидели за столом, гонец привез радостную весть: войска шведского короля Карла XII, атаковавшие кавалерийский корпус российского генерала барона Карла Эвальда Ренне, после энергичного сопротивления были отброшены: «…шведов преследовали на пространстве целой мили, причем у них отнято четыре знамени»; «…убитых неприятелей насчитано до 500, между прочим 16 драбантов[69] и несколько человек из офицеров, окружавших короля, под которым убита лошадь». В знак победы Ренне прислал Петру I отнятые у неприятеля литавры. В качестве крестинного подарка царь пожаловал новорожденному Луке Меншикову сто крестьянских дворов и произвел его в поручики лейб-гвардии(5).
Крещение другого сына князя Меншикова, Александра, состоялось 11 (23) марта 1714 года. По этому поводу брауншвейгский резидент X. Ф. Вебер заметил: «…так как у русских существует обычай, чтобы все родственники и близкие дому люди при крещении навещали родильницу, целовали ее и клали ей на постель подарки, то княгиня Меншикова, одна из вежливейших дам в России, при этом случае также не была забыта»(6).
Вебер описал также крестины царевича Петра Петровича, сына Петра I и Екатерины Алексеевны, родившегося 29 октября (9 ноября) 1715 года. Крещение было совершено через девять дней, «высокими восприемниками» считались короли Дании и Пруссии. «Обряд праздновался с особенным великолепием, — отметил брауншвейгский дипломат. — Самое замечательное на этом празднике составлял пирог, из которого вышла довольно красивая карлица, совершенно нагая и украшенная красными лентами и фонтажем[70]. Явившись из пирога, она произнесла речь, угощала присутствующих бывшим у нее вином из своего же стакана, сама выпила за здоровье различных особ и затем убрана была со стола. На столе дамском таким же образом являлся карлик. Когда стемнело, всё общество отправилось на остров Иеннессари, где сожжен был превосходный фейерверк в честь новорожденного царевича»(7).
Вечером 3 августа 1724 года императорская чета была на крестинах в доме денщика Петра I Андрея Древника. Его новорожденный сын был наречен Петром в честь государя, ставшего крестным отцом. На церемонии присутствовало множество придворных дам и кавалеров, а также мекленбургская герцогиня Екатерина Иоанновна и ее сестра, курляндская герцогиня Анна Иоанновна. Крещение проводилось по католическому обряду, поскольку отец ребенка принадлежал к этому вероисповеданию. Присутствовавший там же Ф. В. Берхгольц отметил: «…так как католический священник слишком растягивал обряд крещения, то его величество соскучился наконец держать младенца и передал его великому адмиралу»(8).
Через неделю Петр I с супругой, герцог Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский, герцогини Мекленбургская и Курляндская, а также почти весь двор присутствовали на крестинах в доме Павла Федоровича Балка, камергера императрицы Екатерины Алексеевны. Обряд совершал православный священник, дочь Балка была наречена Екатериной в честь императрицы. На другой день герцог Гольштейн- Готторпский послал Балку крестинный подарок — две шведские золотые медали, каждая стоимостью в 50 червонцев(9). Вне сомнения, императорская чета одарила новорожденную не менее щедро.
Крестины дочери генерал-прокурора П. И. Ягужинского Анастасии состоялись 25 ноября 1724 года. Петр I на них не присутствовал, зато приехала Екатерина Алексеевна. По словам Ф. В. Берхгольца, «за столом и после стола сильно пили. Все тосты начинал великий канцлер Головкин как тесть хозяина, и при провозглашении здоровья ее величества императрицы все здешние старые вельможи бросились перед нею на колени. После обеда государыня с дамами прошла опять к родильнице, которая лежала на постели разряженная в пух. Ее величество просидела там еще с час, а гости в это время продолжали весело попивать»(10).
Царь нередко отправлялся в гости к простым людям, охотнее всего посещая дома корабелов. Вернувшийся из Италии гардемарин Иван Неплюев, назначенный «смотрителем и командиром над строищимися морскими судами», однажды был удостоен чести сопровождать Петра. «Поедем со мной на родины», — сказал ему государь.
«Я поклонился, — рассказывает Неплюев, — и стал за его одноколкою. Приехали мы к плотнику моей команды и вошли в избу. Государь пожаловал родильнице 5 гривен и с нею поцеловался; а я стоял у дверей; он мне приказал то же сделать, а я дал гривну. Государь спросил бабу-родильницу:
— Что дал поручик?
Она гривну показала, и он засмеялся и сказал:
— Эй, брат, я вижу, ты даришь не по-заморски.
— Нечем мне, царь-государь, дарить много; дворянин я бедный, имею жену и детей, и когда бы не ваше царское жалованье, то бы, здесь живучи, и есть было нечего.
Государь спросил, что за мною душ, и где испомещен. Я всё рассказал справедливо и без утайки. А потом хозяин поднес на деревянной тарелке в рюмке горячего вина; он изволил выкушать и заел пирогом с морковью. А потом и мне поднес хозяин; но я от роду не пивал горячего, не хотел пить. Государь изволил сказать:
— Откушай, сколько можешь; не обижай хозяина. Что я и сделал. И из своих рук пожаловал мне, отломя кусок пирога, и сказал:
— Заешь! Это родимая, а не итальянская пища. Потом изволил поехать, а я домой пошел обедать»(11). Петр I мог явиться на крестины и без приглашения.
Об одном таком случае историку И. И. Голикову рассказал бывший денщик государя Алексей Семенович Полозов. В январе 1710 года по окончании происходивших в Москве празднеств по случаю полтавской победы царь ночью разъезжал в санях по московским улицам, наблюдая «за стражею и тишиною города». С ним был только Полозов. В первом часу ночи царь заметил в одном из домов «великий свет», остановил лошадь и послал денщика «проведать, кому принадлежит дом тот». Полозов выяснил, что это жилище секретаря Поместного приказа, «у которого ныне были крестины сына его, и он пирует с гостьми». Петр тихо въехал во двор, вошел в дом и приветствовал пирующих гостей:
— Бог помочь, господа!
Можно представить себе замешательство собравшихся. Однако Петр поспешил всех успокоить ласковым обхождением и пояснил, обращаясь к хозяину:
— Мне показался необыкновенным свет в доме вашем, и я из любопытства заехал к вам и узнал на крыльце, что у вас крестины новородившемуся сыну вашему и причиною света такого крестинный пир. Так поздравляю тебя с сыном! Как же его зовут? Какова родильница? И можно ли мне ее видеть?
Хозяин проводил царя в спальню. Тот поздравил женщину с рождением сына, поцеловался с ней и положил «на зубок» рубль. Хозяин поднес царственному гостю сладкой водки. Петр отпил из рюмки и спросил, нет ли анисовой.
— Есть, всемилостивейший государь.
