Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников

внуке потенциальную угрозу своим делам и свершениям, которым отдано столько трудов, времени, крови и денег…

Великий князь Петр Алексеевич, сын царевича Алексея Петровича и Шарлотты Христины Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской, родился 12 октября 1715 года. Через десять дней его мать умерла от послеродовой горячки, а еще спустя неделю Екатерина Алексеевна родила сына Петра Петровича. В 1718 году Россия по воле царя присягнула этому ребенку, но в апреле следующего года болезненный, отстававший в развитии мальчик умер. Трехлетний Петр Алексеевич оказался тогда единственным потомком Петра I по мужской линии. Это сделало его символом надежд всех недовольных политикой царя- реформатора, а также объектом придворных интриг и международных комбинаций.

О раннем детстве великого князя известно немного. Сохранился договор 1717 года с некой госпожой Брианд, приехавшей из-за границы для воспитания внука Петра Великого⁽¹⁹⁶⁾. Позже Петр Алексеевич и его старшая сестра Наталья находились на попечении мадам Роо, которая, по-видимому, сумела внести заметный вклад в их воспитание. Во всяком случае иностранные наблюдатели достаточно высоко оценивали ее работу на педагогическом поприще. 20 февраля 1719 года французский консул Анри Лави сообщил министру иностранных дел Франции Гийому Дюбуа: «Г-жа Роо, немецкая воспитательница юного принца, сына покойного Алексея Петровича, умерла, проболев несколько дней. Она оплакиваема всеми, кто имел честь знать ее, и это действительно большая потеря для юного принца и принцессы, сестры его»⁽¹⁹⁷⁾. Затем в числе воспитателей малолетнего Петра долгое время состоял камер-паж царицы Екатерины Алексеевны Семен Афанасьевич Маврин. В качестве учителя великого князя известен также венгр Иван Зейкин⁽¹⁹⁸⁾.

По свидетельству X. Ф. Вебера, в ноябре 1718 года трехлетний Петр Алексеевич «получил от царя царский портрет, усеянный бриллиантами и за свой бодрый, воинственный нрав объявлен сержантом лейб- гвардии; а затем его одели в сержантский кафтан и стали наставлять в первоначальных строевых приемах». Мальчик быстро разучил их и вскоре «сам выделывал, по крайней мере, важнейшие из построений и упражнений»⁽¹⁹⁹⁾.

Лави утверждал, что «царь нежно любит юного князя, который служит утешением его подданных, любящих его до обожания. Царь решил, если бы сын его остался в живых, отдать престол тому из двух великих князей, который окажется наиболее достойным». 30 июля (11 августа) 1719 года французский дипломат писал: «Надеются, что по возвращении его царского величества (в Петербург с театра военных действий в Финском заливе. — В.Н.) великий князь, сын покойного царевича Алексея Петровича, будет объявлен наследником русского престола и что это послужит действительным средством восстановить доброе согласие между здешним двором и императором, который, вследствие связей крови, некоторым образом вынужден принять его сторону[83]. Достоверно, что с тех пор как юный принц помещен в апартаментах Летнего дворца вместе с принцессой, сестрой своей, штат его прислуги увеличен и с ним очень милостиво обращаются ее величество и принцессы, ее дочери. Он кажется вполне достойным их любви, потому что кроме того, что это один из самых красивых принцев, каких только можно встретить, он обладает чрезвычайной миловидностью, необыкновенной живостью и выказывает редкую в такие молодые годы страсть к военному искусству»⁽²⁰⁰⁾. Справедливости ради надо заметить, что интерес к воинской атрибутике характерен для многих мальчиков этого возраста.

Лави рассказывает об интересном случае, произошедшем 12 октября 1719 года:

«…праздновали день рождения великого князя Московского, сына покойного царевича Алексея Петровича, которому исполнилось восемь лет (на самом деле мальчик был ровно вдвое моложе, но недостаточно осведомленный иностранец был введен в заблуждение удивительно высоким для его лет ростом и необычайно ранним умственным развитием. — В.Н.). Юный князь вошел в бальную залу с двенадцатью гренадерами, остановил танцы и произвел учение своим солдатам; заметив одного высокого прусского офицера, он заставил его надеть гренадерскую шапку». Затем молодой Петр Алексеевич сделал иностранцу комплимент:

— Едва ли у прусского короля есть люди красивее и выше тебя ростом.

Но этим замечанием мальчик не удовлетворился. Он приказал одному из своих гренадеров встать на стул и заявил пруссаку:

— Теперь он выше тебя. А затем прибавил:

— Но самые высокие люди не всегда самые храбрые, а я своими доволен»⁽²⁰¹⁾.

В июне 1721 года голштинский камер-юнкер Берхгольц рассказал о своих первых впечатлениях от встречи с маленьким великим князем и его старшей сестрой Натальей: «…они как вылитые из воску и ангельской красоты. Великому князю, говорят, только шестой год, а сестре его осьмой, но они уж довольно велики для своих лет». Голштинец отметил, что царские внуки «имеют свой особенный стол, так же как и обе старшие принцессы»⁽²⁰²⁾, то есть Анна и Елизавета.

В том же году Петр I принял императорский титул, после чего его дочери стали именоваться не царевнами, а цесаревнами. Но на статусе Петра-младшего эта перемена заметно не отразилась. На совещании Сената и Синода 23 декабря 1721 года высшие светские и духовные сановники постановили: «… где в титулах вспоминалось великому князю и цесаревнам благородство… приличнее употреблять слово благоверные, потому что титуловаться благородством их высочеству по нынешнему употреблению низко, ибо благородство и шляхетству дается». Петр I с этим решением согласился ⁽²⁰³⁾.

Тем не менее с начала 1720-х годов иностранные наблюдатели начали замечать изменения в положении малолетнего Петра при дворе его царственного деда. В 1720 году внук государя впервые появился на миниатюрном семейном портрете Петра I работы Григория Мусикийского⁽²⁰⁴⁾, а два года спустя Луи Караваком был выполнен парный портрет Петра и его сестры Натальи, на котором дети изображены в виде Аполлона и Дианы.

Иностранные дипломаты проявляли заметный интерес к фигуре маленького великого князя, поскольку видели в нем вполне реального претендента на престол могучей российской державы. Для этого были все основания: мальчик являлся последним оставшимся в живых отпрыском династии Романовых по мужской линии, а женщины никогда прежде не занимали русский трон. Наибольшую озабоченность его судьбой выражал австрийский посланник граф Стефан Кинский, поскольку маленький Петр состоял в прямом родстве с домом Габсбургов, являясь по матери родным племянником императрицы Елизаветы Христины. Кинский обратился с представлением к петербургскому двору, заявив, что «великий князь Петр не получает достойного воспитания, живет во дворце окруженный женщинами, вследствие чего может оказаться ни к чему не способным; из этого видно, что его императорское величество не хочет объявить его наследником престола; но может ли отсюда произойти что-нибудь доброе, кроме нарушения союза между двумя империями?»⁽²⁰⁵⁾

Ходатайство австрийского дипломата было оставлено без ответа, а вскоре, в начале 1722 года, Петр I издал знаменитый «Устав о наследии престола», в котором провозгласил право монарха назначать себе преемника по собственному волеизъявлению. Тем самым многовековая традиция наследования русского трона по мужской линии отменялась. Шестилетний Петр в принципе не терял прав потенциального наследника, но его шансы на получение российской короны сильно снижались: он был еще слишком мал, чтобы успеть проявить себя и понравиться своему великому деду, здоровье которого всё ухудшалось. Для государя была более предпочтительна кандидатура его любимой дочери Анны — уже достаточно взрослой и весьма разумной девушки.

Петр Великий умер, не успев назначить преемника. В момент его предсмертной болезни в силу позиций придворных группировок были только две реальные кандидатуры на роль будущего монарха: маленький Петр и Екатерина Алексеевна. За первого выступали представители родовой знати в лице князей Д. М. Голицына, Г. Ф. Долгорукого и А. И. Репнина, вторую поддерживали князь А. Д. Меншиков, граф П. А. Толстой и генерал И. И. Бутурлин. Братья Апраксины разделились: младший, Петр Матвеевич, был на стороне великого князя, а Федор Матвеевич — на стороне императрицы⁽²⁰⁶⁾. При поддержке гвардии победу в этот драматический момент одержала партия Екатерины. Старший внук[84] Петра I вступил на