отправлюсь я в путь?
Он указал на груду даров:
— Разве такого нет у Сверху Сидящего? Ведь все это он дает |вам! Разве обрадуется он такому?
Он указал на сказителей:
— Сколько раз он слышал эти хвастливые разговоры. Наверное, уже уши заболели у него от ваших повествований! — Повернулся и ушел.
Эттувьи даже не сделал попытки задержать его — застыл с тупым выражением на лице посреди шатра, растопырив руки. Никогда не слышал он таких дерзких разговоров со своим хозяином.
У самого важного человека взгляд был таким же пустым, как и у его преданного работника.
— Что же это такое делается, люди? — наконец выдохнул он.
Акака сразу же оживился:
— Прогнать его из селения — и все тут. Больше нельзя терпеть подобные разговоры. — Он потер руки от удовольствия. — Теперь-то уж никто не скажет и слова в его защиту!
Кумак тихо спросил:
— Но кто пойдет к Сверху Сидящему?
Наступило тягостное молчание. И множество голосов раздалось снаружи. Отчаянный вопль охрипших от внезапного страха:
— Звезда! Вторая звезда упала!
Кумак сделал незаметный знак Эмемкуту. Пыхтя, тот пополз в просторный полог.
Следом мрачной тенью скользнул Кумак и плотно задернул шкуру.
Неслышимая и невидимая, Яри прильнула к пологу…
Не доходя до своего шатра, Айван услышал позади скрип торопливых шагов. Он сразу узнал их! Быстро обернулся. Его догоняла Яри. Она остановилась в двух шагах от юноши.
— Ты пришла, — сказал он.
— Пришла, — ответила она. — Полные губы ее тронула улыбка. За густыми пушистыми ресницами ласково сияли глаза.
— Уйдем! — зашептала она. — Совсем из селения уйдем. Готовится что-то страшное… — Шагнула ближе. И как тогда, ее горячая рука очутилась в его ладони.
— Почему? — спросил он.
— Когда ты ушел, Эмемкут и Кумак уползли в полог. Но я была рядом и слышала…
Она вдруг замолчала. В темноте двигались неясные тени.
— Сюда идут… Когда все уснут, встретимся у Кривой скалы!
Яри исчезла. Постояв, юноша в раздумье направился к шатру, из которого слышались голоса. Через мгновение из мрака выступила чья-то мрачная фигура. Прислушалась. Сухой лающий звук раздался в ночи, будто лопнула на морозе шишка кедровника. В свете звезд показалось острое, как нож, лицо.
Грустные разговоры. Тро попросил собачьи глаза. Сказки в ожидании хорошей погоды
Айван шагнул в шатер. Посреди весело потрескивал костер, Тут собрались те жители селения, которым нечего было нести в шатер Эмемкута. Вытертые кухлянки, рваные малахаи, руки, почерневшие и корявые от работы. Кряхтели, переглядывались, молчали.
Ненек, сидя у костра, курил.
— Отказался? — коротко спросил он сироту. Тот махнул рукой и сердито бросил:
— Ничего хорошего нет у Эмемкута. Что понесу я Сверху Сидящему?
Присел. Сначала потихоньку заговорили, потом громче. «Зачем пришли?» — мрачно подумал Айван. Ведь у них совсем ничего нет — это сразу видно. А про хорошее и думать не могут. Никогда хорошего не видели. Даже не знают, что это такое. Прислушался к разговорам. Какие-то несуразные разговоры вели собравшиеся.
— У меня хороший сын был, сильный и красивый, — поведал недавно искалеченный медведем Сявая. — Всегда удачлив, много зверя добывал, всю семью обеспечивал. Вот раз на льду охотился. Подул ветер от берега, оторвал льдину, на которой сын сидел, и в море понес.
Но потом стих. Вижу я — сидит сын на льдине и с надеждой на меня смотрит, а я на берегу стою. Что делать? Побежал я к Тро, владеющему Средством, попросил, чтобы байдару на воду спустил и сына моего с льдины снял. А у Тро как раз Кумак сидел. Они сказали: нельзя нарушать волю Сверху Сидящего. Куда укажет он, туда и понесет льдину. Сверху Сидящий указал, чтобы льдину понесло в море… Плачем со старухой, совсем ослепли от горя. Может быть, еще вернется сын?
Говорила молодая Кутвенун, жена молчаливого охотника.
— Дети у меня не живут. Как родятся, сразу в верхний мир уходят. Хоть бы одного оставил мне Сверху Сидящий!
— Вот уже который раз невесту берусь отрабатывать, — робко начал один тундровый паренек. Не кухлянка на нем — одни дырки да латки, на штанах шкура словно прожиренная блестит, шерсть давно стерлась. — У Акаки работал, да не пришелся чем-то по душе ему, выгнал, и пропала моя работа. Пошел к Мэмэрэнэну. Этот тоже много заставлял работать, а потом выгнал. Теперь вот у Эмемкута живу. Неужели для того я родился, чтобы бесконечно работать?
— Трех моих дочерей в жены взял Акака, — сказала грубая крикливая Папата, но на этот раз голос ее звучал тихо и печально, — За долги взял, никакого выкупа не дал. Очень ревнивый Акака. Едва домой возвращается, сразу берет торбаса жен, подошви щупает. Если у какой подошвы сырые, бьет ее. Они молодые, поиграть хочется, вот и выбегают из шатра — тяжело все время внутри сидеть. Часто приходят они домой, жалуются мне, а что я могу поделать? Лицо младшей дочери уже черно от побоев стало Говорит она: «Если останусь у Акаки, плохо мне будет. Уж лучше умереть. А еще лучше, если Сверху Сидящий меня заберет, стану я ему верной женой».
— Ге-ге-ге, — заговорил вдруг вошедший кривобокий Тро, — Куда метит — в жены Сверху Сидящему! Этого многие бы хотели! Разве берет он женщин из таких шатров? Он берет только женщин с тремя рисованными полосами на носу! Богатых очень. — Под мышкой он держал маленький черный окорок. Примостился поближе к костру и бережно положил окорок себе на колени.
Как он узнал, что тут люди собрались? Жителей селения всегда удивляло как глухой и полуслепой Тро так хорошо слышит видит все необходимое и первым узнает о различных событиях. Наверное, поэтому и стал важным человеком.
— Хотите, чтобы сирота попросил Сверху Сидящего за вас? От своих бед избавиться мечтаете? Напрасно это… — он трескуче рассмеялся. — Кто за других просить будет? — Однако сам забормотал том, что стал плохо видеть, не может даже сосчитать, сколько в его леднике окороков. Вот хорошо бы Сверху Сидящий отдал ему глаза какой-нибудь собаки, бегающей по тундре, или глаза никчемного человека. Зачем никчемному человеку глаза? А ему, Тро, владеющему Средством, они очень и очень пригодятся. В подкрепление своей просьбы он нежно гладил захваченный с собой окорок, но потом не выдержал и стал отрезать от него помаленьку, да так и съел весь, — Каждый за себя просит, — закончил он, вытирая жирные руки о свои волосы, — Разве еще за кого-нибудь, кто хорошо отблагодарит потом. Если даст мне Сверху Сидящий но- вые глаза, хотя бы собачьи, принесу я много мяса в этот шатер.
Но так и не дождался хитрый Тро обещания Айвана попросить для него собачьи глаза.
Поднялся, вздыхая, и ушел.
Юноша сидел, презрительно усмехаясь, — он никуда не собирался ехать, к тому же злился на многих сидящих здесь.
Альгалик, белоштанный старик, заговорил:
— Один молодой олень Аканныкай очень ловкий и быстрый был, большую силу имел.
Но пришел страшный волк Кытгы и сказал: «Готовься, теперь твоя пора. Съем я тебя!» Но олень не оробел и говорит: «Давай состязаться». Позвал на помощь зайца и горностая. Волк быстро бегает, но куда ему до зайца! На бегу зайца никто не догонит, потому и живет он.
Отстал от него Кытгы. Тогда говорит он: «Давай бороться!» Раскрыл страшную пасть и на Аканныкая
