крепкоголового!
— Спасибо тебе, пришедший издалека. Нас хотел освободить. Но ничего не достигнешь…
— Почему? — вырвалось у Айвана.
— Тот, кто Сверху Сидящего изображает, на вечную и бесплодную работу обречен.
— По как изобразить его?
Ничего не ответил крепкоголовый, ушел.
Айван не притронулся к роскошным яствам. До них ли? Задумался. Где теперь его друзья? Где Тэрыкы, где Яри, где Аинка, найденная и потерянная сестра? Нет их, один остался.
Попил воды и спать лег. Перед этим у изголовья поставил улыбающегося Пеликена.
Взглянул в его лицо, увидел добрую широкую улыбку, и стало спокойно на душе. Заснул легким радостным сном.
Кто-то дотронулся до его плеча, и Айван сразу проснулся. Перед ним стоял крепкий старик с румяным улыбающимся лицом. Юноша протер глаза. Посох увидел. Да ведь это Улыбающийся Пеликен! Только живой!
Пеликен весело подмигнул ему:
— Наконец догадался! Не мучился бы, если бы сразу освободил меня, не занимался пустой работой. Сколько времени потерял! — закричал он.
— Немного времени, — возразил Айван. — Всего два изображении сделал.
Пеликен загадочно посмотрел на него:
— Тут время по-иному течет…
— Что делать теперь?
— Посмотри, вон тени ушедших!
Они шли в пустоте длинной чередой, одни за другими, не останавливаясь, поднимаясь снизу и уходя вверх. Сколько их! Не сосчитать, не окинуть взглядом.
— Мать! Где же ты? — хотел крикнуть Айван, но звуки замерли на губах. Кого тут можно увидеть, кого услышать, кого узнать?
По-прежнему держа Айвана за руку, Пеликен повел его вверх, вслед за тенями. Они шли и шли. Неизвестно сколько.
Свет стал пробиваться откуда-то сверху — вершина Запретной горы! Вот зияющая пропасть, куда упал Айван со своей упряжкой. Она окружена дымящимися облаками… Так вот что это за облака! Тени, выходя на вершину горы, превращались в маленькие пушистые клубки пара, ветер срывал их и уносил куда-то вдаль, в необъятные просторы ночного неба.
Одни тени превращались в белые клубочки, другие в темные, а третьи — в совсем черные.
— Почему эти — черные?
— Неправильно жили. Много плохого совершили в жизни. До тех пор будут носиться над землею, пока не прольются теплым дождем или не просыплются чистым снегом. Тогда белыми станут. Где-то человек родится. Белое облачко войдет в него, станет человек жить.
Каждое облачко над землей летает, ищет своего человека.
— Бесконечно летать они будут над землею и никого найти не смогут, — сказал Пеликен.
— Почему?
— Солнца нет. Вся земля во мраке. Ни дожди не льют над ней, ни снег не сыплет.
Ничего не видно. И на земле отныне пустота. Так все люди исчезнут, превратятся в летящие во мраке облачка.
— Солнце нужно вернуть! — вырвалось у Айвана.
— Пошли, — ответил Пеликен.
Только шагнули — и вдруг в пологе очутились.
— Другим путем шли, — пояснил Пеликен.
Чистый белый клык снова увидел Айван, рядом лежали приспособления.
— Что делать, говори!
— Сказано было тебе изобразить Сверху Сидящего.
— Но все время вчерашнего рисую я! Не могу сегодняшнего изобразить, Пеликен покачал головой.
— А ты завтрашнего нарисуй.
— Завтрашнего? Ведь он уже совсем дряхлый…
— Нет, нарисуй такого завтрашнего, какого сам хотел бы видеть.
— Как увижу его?
— Сердцем.
Быстро Айван за работу принялся. Крепко сжал резец-лучик, твердой рукой навел на кость.
Смелое, отважное лицо. Глаза лучатся мыслью и добротой. Свободный летящий шаг.
Руки, протянутые для добрых дел…
Айван пристально всмотрелся в облик Сверху Сидящего, и что- то очень знакомое почудилось в нем.
— Правильного нарисовал?
— Может, и правильного… Иди, — кивнул Пеликен.
— А ты? Здесь останешься? — неуверенно проговорил Айван.
— Я вовремя приду.
Запретная гора расступилась. Стерегущие потеряли силу. Пеликен смеется!
Айван ожидал увидеть Сверху Сидящего дряхлым, может быть, уже лежащим совсем без сил. «Как тогда называть его — Сверху Лежащим?» — мелькнула нелепая мысль. И снова удивился: Сверху Сидящий не изменился — был таким же, каким видел его Айван в последний раз, только сидел он уже не сгорбившись, а выпрямившись.
«Почему не изобразил его такого? — подумал юноша, — Тогда прошел бы испытание.
Может быть, неправильно сделал, что завтрашнего нарисовал? Что скажет голос?»
Стерегущие скрестили на нем горящие взоры. Но в них была неуверенность. И выглядели они странно — словно взъерошенные вороны, готовые улететь при виде приближающейся опасности.
— Показывай, — бесстрастно заговорил голос.
Дрожащими руками Айван высоко поднял изображение.
— Смотрите! Вот как выглядит Сверху Сидящий!
Он хотел закричать это гордо и уверенно, но с удивлением и страхом услышал, что голос его стал тихим и дребезжащим, как у древнего старца. Стерегущие зашевелились, словно поудобнее устраиваясь на своем хозяине. Крепкоголовые столпились вокруг Айвана, глядя на изображение пустыми темными глазами.
— Хе-хе-хе, — сказал голос. — Ведь это ты себя изобразил.
И тут Айван понял, кого напоминает ему юноша, нарисованный им на последнем клыке. Себя — такого, каким увидел в белом камне рэккенов в заснеженной тундре!
— Но ты снова опоздал. Ты и себя вчерашнего изобразил. Дайте ему отражающее, покажите ему себя сегодняшнего!
Перед Айваном появился белый блестящий камень. Айван с ужасом посмотрел в него.
Перед ним стоял совсем дряхлый старик. Немощность своего тела сразу почувствовал.
Понял слова Пеликена: «Тут время течет по-иному…» Значит, вся его жизнь уже прошла здесь, в верхнем мире! Состарился он и одряхлел, ничего уже не может. Вот как решили извести его в верхнем мире. Заставили забыть о Солнце, о матери, о великом деле, заняться бессмысленным рисованием ненужного. И заплатил он страшную цену.
Раздался сильный гром, и Запретная гора расступилась. Вошел железный воин, ведя за руку Аинку.
